Владимир Афиногенов - Аскольдова тризна

В одной из ротонд читал он молитву один, без помощника, при тусклых свечах. Икон не было, а святые, Иисус Христос и Богородица нарисованы прямо на стенах; из-за давности лет краски потускнели, потрескались, — по ликам апостолов нельзя и угадать, кто Пётр, а кто Павел, кто Фома, а кто Андрей…

Прихожанами сейчас являлись стражники крепости, несколько крестьянских словацких семей, калеки и нищие. Убогих мы встретили ещё у входа в храм, где они просили милостыню. Оказывается, их находилось много и внутри.

Я присоединился к отцу Славомиру и стал помогать проводить службу. С чуть возвышенного места, коего амвоном-то нельзя назвать, мне было видно, как паства отзывалась на молитву. Некоторые из стражников, понимающие по-гречески, шевелили губами, повторяя вслед за нами слова, и крестились, крестьяне же и все остальные глазели по сторонам, кое-кто из них откровенно зевал… Да и неудивительно, молитва, возносимая Богу на чужом языке, не могла захватить их сердца и проникнуть в душу…

Понимал это и Славомир, потому что к концу службы он начал торопиться и вскоре, оборвав её, ушёл в боковую дверь и позвал меня за собою.

— Вот так каждый раз! — сокрушался он после. — Не ведает большинство, чему и как молятся… Я им объясняю потом на родном речении, кто такой Иисус Христос, Пресвятая Дева Мария, Дух Святый, апостолы. Но творить молитвы прихожане не могут…

— Вот мы и приехали сюда, чтобы научить. Чтоб знали церковные каноны, Евангелие и читать их могли…

— Ведомо сие… Наслышан и о Константине-философе, и о брате его — Мефодии. И о вас тоже, отче… Славомир моё имя.

— Сказали мне о тебе, святой отец.

— Постараюсь быть ревностным учеником солунян… И хочу, чтоб земля моравская возносила хвалу Богу на родном языке. Все силы на это отдам [91] Славомир, ставший лучшим учеником Константина и Мефодия, отдал для блага родины не только все силы, но и жизнь… Когда Святополк предал Ростислава, немцы захватили Моравию и разделили её на два маркграфства, посадив в них своих управителей. Власть же Святополка как князя стала совсем ограниченной. Славомир поднял на борьбу жгучим проповедническим словом мораван и словаков и погиб. Но плодами победы воспользовался все тот же коварный Святополк. !

Я спросил Славомира о калеках, коих тут множество.

— А что бы ты хотел, отче?.. Девин — почти приграничная крепость. И ей всякий раз достаётся… К тому же над Девином висит женское проклятие…

— Что сие значит?

— Послушай, я расскажу.

И вот что поведал Славомир.

…Произошло всё спустя несколько десятилетий после того как умер великий князь Само. Совсем недавно могущественный союз западных славян начал распадаться, вожди племён, будь то черные хорваты, сербы, моравы, словаки, стали править каждый сам по себе; между ними возникали раздоры, и не находилось того человека, который бы сумел остановить распри и снова объединить всех в единое целое. Мог бы это сделать правитель словаков, но он уже был стар, а сыновей ему не дала богиня Морана, — лишь дочерей. Старшую звали Сватава. Всем она удалась: и красотой, и сердцем, и силой её не обделили. Наравне с мужчинами хорошо она владела мечом и луком, вихрем скакала на резвых конях, расплетя толстую косу, и тогда волосы, как знамя, реяли на её головой…

Под стать повелительнице подобрались и девушки из её дружины. Особенно Радка: с озорными васильковыми глазами, гибкой фигуркой лихого воина, с короткими волосами, удобными для того, чтобы заправлять их под боевой шлем. Дружинницы много времени проводили за занятиями с луком, мечом, учились приёмам верховой езды и с долей презрения взирали на мужчин. Поговаривали, что среди тех, кто носит хозы, вряд ли найдётся один, кто обладает хотя бы сотой частью мужества и ума князя Само. Кто-то указал на достоинства молодого вождя Незамысла из Велеграда, небольшого тогда ещё селения: приезжал вождь к Сватаве, хотел взять её в жены, но он ей не приглянулся, и девушка ему отказала. Незамысл затаил на неё обиду…

Тут дошли до него слухи, что Сватава после смерти отца отъехала из мест, где проживали словаки, и обосновалась на берегу Моравы в отстроенной ею крепости, которую дружинницы назвали Девин. Ещё пуще запрезирали мужчин, вели такие речи:

— Дело освобождения славян они променяли на лёгкую жизнь. Им бы с утра до вечера пить да гулять, а женщин своих держать в качестве невольниц, чтобы те угождали только их прихотям.

Тогда Незамысл послал к ним часть своих воинов с требованием, чтобы воительницы Сватавы вняли голосу разума и не задавались…