Семён Штейнберг - Жизнь вместо жизни

– Кто это? – поинтересовался я у мамы.

– Твой двоюродный брат, его мама моя сестра.

– Он кто, летчик?

– Нет, он служит авиационным механиком, где-то в Средней Азии.

На этом разговор закончился, но чувство уважения и хорошей зависти осталось – кто из мальчишек в годы первых спутников и первых космонавтов не хотел видеть себя в авиации, откуда, как считалось, открывалась прямая дорога в космос … Кроме этого, в 18 лет хотелось ещё и погулять …

В общем, я оказался там, где оказался – в солдатской казарме…

Вполне вероятно, что со своей дороги я свернул ещё раньше, года за три до окончания школы. После окончания восьмого класса, весь наш класс, в полном составе, перевели в другую школу. Школа была новой, там собрался весь цвет учительского состава. Поступление в ВУЗы после неё было почти сто процентное. Учились в этой школе дети всего городского и заводского начальства. Собственно, городское и заводское руководство было практически в единых лицах, ибо руководство одного из крупнейших металлургических заводов страны определяло всю жизнь нашего городка. Мой отец не входил в это число – он работал в цехе старшим мастером.

Уже в шестых – седьмых классах среди ребят стали появляться отдельные компании – не по интересам, не по совместному проживанию, а по социальному положению своих родителей. Родители сами учили своих детей – с кем нужно дружить, а с кем только можно, а вот с теми – нельзя. Этих детей можно приводить в гости, а тех – весьма нежелательно, лучше не приглашать совсем. Естественно, и отношение было соответствующее.

Я это хорошо чувствовал, поэтому, за неделю до начала учебного года, перешёл в другую школу – одиннадцатилетнюю, с производственным обучением. Ребята в этой школе были проще, тем более, что встретил двух своих прежних одноклассников. Быстро приобрел новых друзей и чувствовал себя вполне комфортно, значительно лучше, нежели среди «высокопоставленных» учеников.

В цехе, куда нас привели на производственное обучение, бросилось в глаза большое количество рабочих в военной форме без погон. В бригадах было много бывших офицеров, попавших под знаменитое «хрущёвское» сокращение армии. Среди них были представители всех родов войск. Моим наставником оказался бывший авиационный инженер – капитан Шантуров, имя и отчество его, к сожалению, запамятовал. Он с таким увлечением рассказывал о своей бывшей работе – да, да именно о работе, а не о службе – было видно, что он любил свою профессию, скучал по ней.

Он много рассказывал о самолетах, об их красоте и мощи; рассказывал с такой любовью, словно они были живыми – так можно было говорить только о самых близких людях и друзьях. Конечно, он не рассказывал о деталях своей работы, но никогда не жаловался на трудности своей нелёгкой специальности, хотя и не скрывал их, относясь к ним с хорошим чувством юмора. Был он нетороплив, все движения его были точны, выверены до миллиметра; в них чувствовалась профессиональная мудрость и уверенность, – да и сам он притягивал к себе своей доброжелательностью.

Я хоть и был ещё наивным ребёнком, – мне всё время хотелось узнать, почему он попал под сокращение, – однако, понимая, что эта тема будет для него неприятна и болезненна, не стал спрашивать его об этом.

Искренне желая ему помочь, посоветовал написать письмо Министру обороны с просьбой о возвращении в армию. Тогда он посмотрел на меня, как на малое дитя, но через полгода пришёл и показал ответ министра – капитан возвращался в строй, к своей любимой профессии.

Мне было жаль расставаться с ним, но я искренне радовался за него.

Знакомство с этим человеком посеяло в моей душе какое-то зёрнышко мечты – мне захотелось окунуться в ту неповторимую атмосферу аэродромной, предполётной жизни, какой её описывал мой учитель; стать таким, как он, быть похожим на него …

… Среди бывших офицеров были и такие, которые с сожалением вспоминали годы своей службы, ругали, почём зря, требовательность начальства, тупость и бездарность своих командиров, проклиная неустроенность быта.

Разницу между капитаном Шантуровым и бывшими офицерами, недовольными службой в армии, я понял несколько позже, когда после окончания школы почти полтора года проработал среди них, рядом с ними.

Разница заключалась в том, что капитан чувствовал свою ответственность за порученное дело, а другие жаловались на то, что армейская дисциплина не позволяла им беспробудно пьянствовать. Зато на «гражданке» они позволяли себе приходить на работу с «больной» головой или вообще в нетрезвом виде, причём, чуть ли не ежедневно… От демобилизованных со срочной службы узнавалось о деспотизме сержантов и старшин, пьянстве и разврате сверхсрочников, и ещё многое такое, во что вообще было трудно поверить.