Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель

— Вы погубили меня!

Потом попришел в себя и сказал:

— Я не подам его величеству повода жаловаться на меня. Никто не скажет обо мне, что я обманул его ожидания. Я поступлю как человек благородный.

И предоставил замок Кэрисбрук, который охраняло не более дюжины старых солдат. В пределах острова король пользовался полной свободой, мог прогуливаться или ездить верхом.

Карл был поначалу смущён неожиданным водворением на Уайте, однако недолго. Восстав ото сна, полюбовался из окна замка прекрасным видом на море, подышал свежим воздухом и пришёл в своё обычное состояние бесконечного оптимизма, уверенный в том, что в его жизни всё будет исключительно хорошо, несмотря ни на что.

Зато комендант Хэммонд не находил себе места. Он срочным курьером отправил послания председателю нижней палаты и Кромвелю, уверяя в своей преданности и того и другого. Кромвель получил его сразу после событий в Уэре. На сердце у него отлегло. О месте пребывания короля он сделал в парламенте сообщение с таким весёлым лицом, таким приподнятым тоном, что многие были удивлены.

Радость Кромвеля было легко объяснить. Король не в Шотландии и не во Франции, стало быть, война, по крайней мере, откладывается, а может быть, удастся и вовсе её избежать, что при волнениях в армии было самое главное. Даже лучше, что он теперь на Уайте. Здесь, в Гемптон-Корте, вблизи Лондона, он одним своим присутствием будоражил умы. Теперь он далеко, плести свои козни оттуда ему будет намного сложней. Как не вздохнуть с облегчением.

Но облегчение было недолгим. Его трезвый практический ум очень скоро открыл, что бессмысленным бегством монарх резко изменил соотношение сил.

Его беспокойство вызывали соратники. Многие ли из них сохранят теперь доверие к королю? Может ли он сам ему доверять? Однако он твёрдо верил, что его судьба, каждый шаг и каждая мысль в руках Господа. Господь должен всё решить за него, а воля Господа была ему неясна.

Кромвель часто оставался дома, читал Библию и подолгу молился. Друзьям, навещавшим его, твердил, что заблуждался, наделал много ошибок, неверно понимая указания Господа. Он ждал нового и ясного знака, а Господь никакого знака не подавал. Это было самым главным несчастьем, и генерал в эти дни растерянности, распутья и долгих молитв жестоко страдал.

Его вывел из этого состояния Джон Беркли, прибывший в главную квартиру в конце ноября. Он привёз письма короля, обращённые к Ферфаксу, Кромвелю и Айртону. По дороге он встретил корнета Джойса. Корнет удивился его появлению и сообщил, что агитаторы не только ничего не боятся, но сумели привлечь на свою сторону генералов и собираются судить монарха. В Виндзоре он застал военный совет, вступил в зал и подал Ферфаксу письмо. Письмо было принято, но его попросили подождать ответа за дверью. Спустя полчаса пригласили войти. Ферфакс прямо-таки огорошил его:

— Мы — армия парламента. Нам нечего отвечать на предложения его величества. Обсуждать их может только парламент.

Беркли с недоумением поглядел на Айртона, поглядел на Кромвеля, но встретил презрительные улыбки и едва приметный поклон. Ему пришлось удалиться. Он пробовал выяснить, что же случилось, всё ещё не понимая, как много вреда король принёс сам себе своим бегством. Один комендант гарнизона в Виндзоре согласился встретиться с ним, но тайно и в полночь. Они встретились на задах таверны «Подвязка». Комендант даже здесь опасался говорить громко и едва слышно шептал:

— Раздражение армии так велико, что я жизнью рискую, встретившись с вами, потому что ещё нынешний день генерал Айртон сделал два предложения: отправить вас под арест в Лондон и запретить кому бы то ни было встречи с вами под страхом смертной казни. Если королю не надоело жить, пусть немедленно спасается бегством.

— Стоит ли мне передавать Айртону и Кромвелю письма, данные мне государем?

— Непременно, а то они могут подумать, что я открыл вам их планы.

Беркли передал. Кромвель прочитал и сквозь зубы процедил:

— Я ещё постараюсь послужить королю, но он не должен ожидать от меня, чтобы я из любви к нему себя погубил.

Он действительно решил ждать, что скажет парламент. В парламенте шли бурные прения. Индепенденты, всё больше попадавшие под влияние армии, настаивали на том, чтобы парламент окончательно порвал с королём и прекратил с ним любые сношения, что, в сущности, должно было означать низложение. Напротив, пресвитериане предлагали ещё раз попытаться договориться с государем и сделать ему новые предложения. Предложений было только четыре: