Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

Старый судья пробурчал, не глядя ни на кого:

— Подтверждаете? Да или нет?

Пожилой мужчина с задумчивыми глазами, с седыми прядями жидких волос, разбросанных по плечам и спине, с измождённым усталым лицом, подтвердил поспешно и тихо:

— Да, сэр. Всё это верно. Я вашей милости уже говорил.

Старый судья посидел неподвижно, наконец поднял тяжёлую голову и долгим взглядом поглядел на него:

— Томас Мор, вы не виновны.

Он был доволен собой, всегда жил честной жизнью, по законам Христа. Никакой суд не мог бы его ни в чём обвинить.

Но предчувствовал худшее, впрочем, ни с кем не поделился этим предчувствием и как ни в чём не бывало возвратился на свой мирный остров, к манускриптам, к громкой радости всех домочадцев.

Отобедал вместе со всеми, беспечно шутя, как всегда, немного поболтал с попугаем и продолжил исследование, прерванное, к его удовольствию, на самое короткое время.

Вскоре Генрих пышно отпраздновал свадьбу, женившись, как и предполагал, на Анне Болейн. Его не забыли. Монарх прислал приглашение, а счастливая новая королева пожаловала ему двадцать фунтов, чтобы философ выглядел достойно своему званию на этом роковом, чего не знала она, торжестве. Он возвратил с должной благодарностью деньги и при этом посетовал, что по состоянию здоровья не имеет достаточно сил, чтобы одолеть дорогу до Лондона.

Не успели отгреметь торжества, как возникли новые слухи, будто Елизавету Бертон, простую служанку из Кента, которую так некстати посещали злые виденья, предвещавшие смерть королю, к этим преступным виденьям подстрекал не кто иной, как сам Томас Мор. Обвинение в подстрекательстве, едва ли не равносильное покушению на жизнь короля, было передано на этот раз не в суд, а в парламент. Пришлось одолеть дорогу до Лондона. Вышел из лодки, проследовал по залам Вестминстера и встал у решётки. Председатель, давно знавший его, строго спросил, знал ли он некую Елизавету Бертон, простую служанку из Кента, которую посещали непозволительные виденья, и не был ли подстрекателем, научившим бедную женщину так говорить. Пришлось отвечать:

— Да, я знал Елизавету Бертон, простую служанку из Кента, и беседовал с ней. Мне рассказывали добрые люди, что она чудодейственно исцеляет неисцелимых больных. Будучи человеком учёным, понимая нечто так же во врачевании, как и во многих науках, я не мог не заинтересоваться подобными исцелениями, но, побеседовав с ней, убедился, что слухи не соответствуют истине. Елизавета Бертон, простая служанка из Кента, мне показалась душевнобольной. Таким образом, обвинение в том, чтобы я мог верить её прорицаниям и даже поддерживать их, по меньшей мере является странным. Этой выдумке нет и не может быть доказательств.

Доказательств действительно не было никаких. Архиепископ Кранмер, взяв слово, признал обвинение необоснованным и отпустил его с Богом домой. Больше того, принимая парламентский акт, осуждавший Елизавету Бертон, простую служанку из Кента, распространявшую злостные слухи, парламент поставил непременным условием королю, чтобы имя мастера Томаса Мора никоим образом не было упомянуто в акте, что и было беспрекословно исполнено королём.

Когда возвратился, старшая дочь, любимица Мэг, целуя его, восклицала:

— Поздравляю, отец! Теперь они не тронут тебя! Это дело отложено, а нового им не придумать!

Её уму и мужеству он доверял и потому не мог не сказать, хотя и с доброй улыбкой, когда они на минутку остались одни:

— Отложить дело, моя дорогая, вовсе не значит его отменить. Они к нему могут вернуться, когда захотят.

Мэг рассмеялась и ещё раз горячо расцеловала его. Но отец уже не был спокоен. Дело было слишком серьёзным. Его должны постараться оклеветать и сломить. В самом деле, прошло не так много времени после этих коварных событий и к нему тайно прибыл давний знакомый, крупный торговец, чьи дела он вёл с большим успехом и прибылью, и озабоченно посоветовал, когда затворились в его кабинете:

— Парламент один раз вас защитил. Защитит ли он вас во второй? Вам бы лучше всего на время уехать из Англии, мастер. Вы дано не видались с вашим другом Эразмом. Поезжайте к нему. Мы найдём для этого доброго дела нужные деньги, если понадобится.

Мор вспомнил Эразма, которого в самом деле не видел давно, и твёрдо ответил, хотя уже понимал, что играет с огнём, ответил так, как бы ответил Эразм:

— Нет, клянусь Геркулесом. Примите мою сердечную благодарность, но я — остаюсь.

И остался.