Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

Проповеди Лютера и нравились и возмущали. Соглашался, как соглашался в Европе каждый образованный человек, образ жизни пап и монахов заслуживает самого полного, самого непримиримого осуждения, но чутьём богослова угадывал ересь, а ересь не может не кончиться бунтом. Давно хотел отделиться от Рима и возглавить английскую церковь, прежде всего для того, чтобы часть её доходов поступала в казну. Был не прочь завладеть монастырскими землями и распоряжаться ими по своему усмотрению, опять-таки в интересах казны. Но как было отделиться от Рима и завладеть монастырскими землями и в то же время не допустить в Англию ереси Лютера, как избежать бунта, как не допустить новой гражданской войны? Одно без другого быть не могло, и ему надлежало стать мудрым змием, чтобы избежать зла, но овладеть добром, которое непременно вызовет зло.

Размышлял приблизительно так, когда бунт разразился в Германии. Ему представлялось как аксиома, что крестьяне недовольны всегда и везде. Им мало земли. Арендная плата высока, цены на хлеб слишком низки, налоги слишком обременительны и несправедливы. Владения лордов представляются им незаконными. В этом случае землепашцы обыкновенно ссылаются на Христа, который заповедовал всем без изъятия в поте лица трудиться на этой земле и нигде не сказал, чтобы одни не пахали, не сеяли, но имели много земли, а другие пахали и сеяли, но имели мало земли или вовсе не имели её. Положение крестьян что ни год ухудшалось, и в Англии, и в Испании, и во Франции, в особенности в Германии. Знал это, но не понимал, что можно сделать, а потому и понимать не хотел. Немецкие князья ещё меньше, чем он, хотели делать и понимать. Арендная плата росла непомерно и быстрыми темпами, поборы и подати становились чрезмерными. Причина была очевидна. Жажда роскоши охватила высшие классы, Мор был в этом прав. Роскошь требовала денег и денег, а деньги можно было взять только с тех, кто пашет и сеет и от темна до темна спину гнёт в мастерских.

Таков порядок вещей. Принимал этот порядок вещей и не мог не принять. Так установилось издревле. Всегда, насколько мог заглянуть в коридоры истории, одни были богаты, другие бедны, третьим назначена была нищета. И всегда роскошь богатых возмущала бедных и нищих и вводила в соблазн. Бедные и нищие иногда бунтовали, но большей частью жили в смирении.

Вина лежала на Лютере. Проповедник из Виттенберга публично именовал Римского Папу Антихристом, обличал князей и самого императора и молил Господа, чтобы избавил мир от этих вредных, неугодных людей. Хуже всего было то, что Лютер напомнил бедным и нищим, что они тоже искуплены святой кровью Христа. Тогда бедные и нищие сами обратились к Евангелию и находили в Священном Писании слова о свободе и равенстве всех перед Господом, о нуждающихся и обременённых и вопрошали друг друга, на каком же основании богатые забирают у них большую часть того, что добыто ими в поте лица. Крестьяне восстали в Верхней Швабии, в долинах Шварцвальда, в Зальцбурге, Франконии, Эльзасе, Пфальце, Саксонии, Гессене. К ним присоединились безработные Мюнстера, Оснабрюке, Мюльгаузена. Они требовали уменьшить барщину и отменить десятину, даровать свободное пользование лесами и водами, сократить земельный налог и денежные штрафы за потравы и другие повинности, а главное, чтобы соблюдались законы Христа и проповедь Евангелия всюду стала свободной.

Начали относительно мирно, не посягали на жизнь владетельных лиц, однако в течение нескольких недель срыли до основания сотни монастырей, разграбили замки, разорили библиотеки. Положение изменилось, когда между ними явился Мюнцер, доктор богословия, проповедник и вождь, и объявил что Царство Божие следует учредить на земле, с свободой, равенством и братством, как говорится в Евангелии, и ниспровергнуть всё, что станет препятствием на пути. Единственным препятствием, по мнению Мюнцера, были только попы, монахи, князья и вообще все богатые люди. Бунтовщики с неистовым восторгом приветствовали вождя, и тот требовал, чтобы они давили жалость в сердцах, не поддавались на вопли безбожных и не давали крови остыть на мечах. Народ толпами стекался к нему, угрожая смести в Германии всё и всех, кроме крестьян, крестьянских домов и крестьянских земель.

В ужас пришли аббаты и приоры, князья и простые дворяне. Они спешно объединились и выступили против бунтовщиков. Решительное сражение произошло вблизи Франкенгаузена. Бунтовщиков было немного, тысяч восемь или десять, не больше. Они были вооружены кое-как и не имели понятия о военном строе и дисциплине. Армия союзников превосходила их чуть ли не вдвое. У неё был боевой опыт, кавалерия, артиллерия и умелые командиры. Всё-таки князья не решили сразу атаковать. Мятежникам предложили сдаться на милость и выдать зачинщиков. Ряды их распались. Беспорядочными криками решали они, как поступить. Один Мюнцер не терял головы и призывал соратников не страшиться ничего, даже смерти. Короткий дождь смочил землю перед тем, как её напитает кровь. Тучи быстро рассеялись. Солнце озарило равнину. Весёлая радуга встала из края в край. Вождь указал на неё как на знамение свыше. Бунтовщики так и не успели решить, сражаться им или нет, когда князья внезапно напали. Пушечные ядра привели их в замешательство. Не успели взять в руки оружие, как вражеские солдаты уже овладели обозом и угрожали с тыла. Они ждали помощи Господа и пели нестройным хором: