Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание

На плотине журчала вода, что-то тихонько поскрипывало. В воздухе умиротворяюще пахло тёплой сыростью, прелью, молотым зерном. Стало совсем темно, но у старой мельницы было так покойно и уютно, что подруги несколько успокоились.

Вернулся старик с кринкой.

– Поставь на сметану, – велел отроку.

Опустившись на лаву с другой стороны, положил на столешницу большие натруженные ладони, прикрыв пальцами одной руки обрубки на второй.

– Хорошо, что сейчас пожаловали, – промолвил он. – Новое зерно ещё не пошло, помаленьку старое домалываю. А вот после Даждьбожьего дня работы будет, только успевай поворачиваться. А у меня ведь кроме мельницы ещё две коровы, пчельник да десяток кур с петелом. Слава богам, Мирослав помогает…

Он повернулся в сторону огнища, на котором отрок готовил немудрёную вечерю. В свете отблеска пламени девушки опять увидели страшные рубцы на лице и руках мельника. Старик уловил их взгляды:

– Да, не всегда я был мукомолом, не глядите, что теперь страшен, а гонял прежде кочевников от земли киевской и с князем Олегом в походы ходил. Крепок был, как орех волошский. Только однажды угодила наша сотня во вражескую засаду, почти вся полегла. И меня так изрубили, что лежал я уже на смертном одре, и Жаля с Горыней надо мной плакали. Да не хотелось помирать в двадцать с небольшим лет, и взмолился я из последних сил богам, дал им обет, что коль вырвусь из цепких объятий Мары, то стану волхвом и до конца оставшихся дней буду служить богам и людям полезным трудом. И выходили-таки меня кудесники могунские, познание Тайных Вед открыли и имя дали новое – Водослав. Потом пришёл сюда, мельницу эту заброшенную обновил, заставил её колёса вновь для людей жито-пшеницу молоть, зерно-просо драть. С тех пор живу тут в согласии с богами лесными, водяными и озёрными, помощь от них имею, а через них и людям способствую в болезнях ли, горестях, ежели кто пропал без вести и жив ли – неведомо, да ещё много разного, всего не перечтёшь. Не раздумали ещё будущее узреть? – спросил вдруг старик безо всякого перехода.

– Не раздумали, правда ведь, подружка? – Болеся тихонько сжала руку Ладомилы, а в очах у неё опять вспыхнули искры нетерпеливого любопытства.

– Не раздумали, – чуть слышно проронила Ладомила.

– Тогда пошли! – весомо и как-то торжественно сказал мельник.

Они спустились к берегу. Старик начал прислушиваться к чему-то ему одному ведомому.

Мерно журчала, переливаясь через плотину, вода. Мельница сейчас не работала, только отдельные струйки, просачиваясь сквозь преграду, падали на колесо, и оно с лёгким скрипом проворачивалось свободно и неторопливо.

Макошь в половину своего лика восходила над лесом, отражаясь в зерцале озера.

Помолчав ещё какое-то время, будто собираясь с мыслями, старик окунул руки в воду и произнёс:

– К тебе, вода, текущая, как время, переливающееся из Яви в Навь; к тебе, источнику жизни вечной, обращаю молитву сию с просьбой: отрази в зерцале своём всегда меняющемся то, чего в Яви ещё не было, но непременно настанет. Ты обо всём ведаешь, вода живая, ты повсюду разлита – в воздухе дрожащем, в деревьях и всякой сущей твари, в земле и под землёй, пребываешь в тучах Перуновых и протекаешь Ра-рекой по небесному Ирию. К тебе, батюшка Водяной, что есть душа воды, и помощницам твоим Русалкам и Берегиням, память о прошлом хранящим и о грядущем ведающим, обращаюсь я, старый кудесник Водослав. Примите жертву скромную нашу и укажите юным жёнам Ладомиле и Болесе, что ждёт их, мужей их и чада их, которые есть сейчас или ещё пребывают в Нави…

С этими словами старик достал из-за пазухи маленький мешочек и что-то высыпал из него в воду.

– Давайте, что принесли! – не глядя на девиц, протянул он руку.

Болеся с Ладомилой растерянно переглянулись, – они совсем не подумали о дарах для жертвоприношения. Однако растерянность длилась лишь мгновения, – Болеся решительно сняла с шеи янтарное ожерелье и протянула жрецу. Последовав её примеру, Ладомила положила на протянутую ладонь кудесника одну из серебряных лунниц.

Старик бросил их в воду, продолжая читать молитву-обращение:

– К тебе, мать Макошь, в серебряной ладье плывущей по своду небесному, к тебе, покровительница жён, что плетёт из озёрной мглы, собранной Русалками, серебряные нити женских судеб, обращаюсь я, – пусть из воды струящейся и узорчатых нитей Макоши сплетётся-свяжется облик грядущего, а после уйдёт по течению, как убегает всяческая вода и само время…