Вальдемар Крюгер - Чита – Харбин

Сбылись его желания, осталось лишь одно невыполненным – иметь наследника. Но перехватил нить его судьбы злой тэнгри Ата Улан , навеки разрушив хрупкое счастье Бурядая. Умерла при родах его жена Сайнжаргал, следом, ни прошло и полгода, последовала ей и мать Бурядая. Похоронил их троих, жену, младенца и мать Бурядай на открытом всем ветрам степном кургане. Жившую с ним младшую сестру сосватал парень-бурят из рода галзууд харгана. Не век же ей жить с братом, пора вить свое гнездо. В один единственный год остался Бурядай один как перст, как могильный камень на кургане, куда приходил он, глядя безмолвно часами в равнодушное к его страданиям серое небо, в волнующуюся зябь ковыля. Не радовала его взгляд раздольная степь, ставшая ему в одночасье злой мачехой.

Прошли годы, из наивного юноши-пастушка высек ваятель добрый бог Бурхан из бесформенной глыбы гранита непоколебимого, мудрого Бурядая, почтенного, уважаемого всеми седовласого старца, что сидит сейчас у костра, глядя с любовью на двух спящих в обнимку детей, один из которых, Степа, является внуком его верного друга Марка Нижегородцева. Более сорока лет знают они уже друг друга, спаянные навечно нерушимой дружбой, бурят и русский, казак и казак.

Души Бурядай не чаял в этих двух вихрастых пацанах. Второй парнишка, Прошка, был сыном могойтуйского казака Гавриила Рукосуева, которого все звали Гошкой.

Так и есть оно в жизни, коли беден ты – кличут, насмехаясь Гошкой, богат – навеличивают Гавриилом, да еще и по батюшке.

Прошка был на два года старше Степы, и работал у Нижегородцевых подпаском, как когда-то давно начинал свою трудовую биографию и сам Бурядай, чертомеля на ононского скотовода-найона.

Может быть поэтому и был для Бурядая особенно близок этот подросток. Глядя на него, вспоминал он невольно свои молодые годы, когда радовался он каждому куску, доставшемуся от щедрот чванливого найона.

Бурядай, как мог, старался облегчить жизнь казачьего сына, подпаска Прошки, не делая никакой разницы между обоими пацанами – внуком его состоятельного друга и сыном извечного батрака-поденщика. С радостью наблюдал он за ними, направляя умело в нужное русло неуемную детскую энергию.

Рецепт был прост. Все они делали сообща. Пасли втроем овец и лошадей, собирали аргал, варили обед, а по вечерам Бурядай рассказывал мальчишкам бурятские сказки, каких он знал великое множество.

Так и вчера, рассевшись после ужина кружком у костра, подогнув по-монгольски под себя ноги, ребятишки приготовились слушать. Бурядай, попыхивая трубкой-ганзой, посмотрел в по-южному черное небо и сузив до щелочек глаза с лукавством спросил.

– Ну что батыры, спать?

Разом, как по команде встрепыхнулись воробышками мальчишки.

– Да ты что аба? – ответил за обоих Прошка, – а сказки?

– Ну хорошо. Знаете почему ушкан [35] Ушкан – заяц-беляк зимой белый, а летом серенький? Нет? Ну слушайте тогда.

Однажды весной, когда солнце стало в обогрев, встретились два друга – снег и заяц. Оба в беленьких шубках, красавцы, жить бы да радоваться. Но не в радость снегу ясное солнышко, с неба, друзьям не разлей вода улыбающееся. Посерел снег под лучами палящими, жалуется зайцу-беляку.

– Что-то у меня голова заболела.

– Наверное, ты таешь, оттого у тебя голова и заболела, – ответил ему заяц. После чего закручинился и заинька, сел на пенек и горько заплакал.

– Жалко, ох как жалко мне тебя, снег. Куда же мне теперь горемыке деваться. Спасал ты меня всю зиму, от лисы хитрой, от волка страшного. От охотника хоронясь я в тебя зарывался, прятался. Как теперь жить без тебя буду? Любая ворона, любая сова меня увидит. Заклюет. Пойду к хозяину леса, попрошу его. Пусть он тебя, снег, сохранит для меня.

А солнце уже высоко ходит, жарко припекает, снег тает. Ручьями бежит с гор.

Затосковал заяц, еще громче заплакал. Услышал зайца хозяин леса, просьбу его выслушал и сказал.

– С солнцем спорить не берусь. Снег сохранить не могу. Шубу твою белую сменю на серенькую, будешь ты летом легко прятаться среди сухих листьев, кустарника и травы. Никто тебя не заметит.

Обрадовался заяц.

С тех пор он всегда меняет зимнюю белую шубу на летнюю – серую.

Притихли дети, размышляют. Первым нарушил молчание Степа, слывший большим почемучкой. Все ему интересно, все надо знать.

– Аба, а почему волк свою шубу не меняет?

Посуровело лицо Бурядая, глубже обозначились морщины, разбежавшиеся лучинками вокруг всегда таких добрых глаз. Вспомнился ему безвременно ушедший из жизни отец Бадмай, загрызенный волками. С тех пор возненавидел Бурядай серых, уничтожал, как только мог. Стрелял из берданки, догоняя на коне ловил арканом, топтал копытами горячего коня.