Сергей Карпенко - «В лунном сиянии…»

Высоко в небе плывут клочки облаков, подгоняемые едва уловимым слабым ветерком. В воздухе стоит полуденный зной. Хочется пить. Вот слышится свист, и в земляной бруствер влетает пуля, выпущенная с австрийской стороны. Земля посыпалась на плечо Евгения. Он очнулся от воспоминаний и огляделся. Солдаты дремали, разморенные жарой. Где-то в окопе слышался негромкий смех, поднимался дымок от курева.

– Внимание, рота! Не высовываться! Нас обстреливают! – крикнул Евгений, и его команду передавали дальше по окопам.

– Ваше благородие, господин поручик, – послышался голос вестового, – вам пакет из штаба полка.

Евгений взял пакет, вскрыл и стал читать.

– Командиров взводов ко мне! – приказал он ординарцу, рядовому Булдыгину, высокому, розовощекому солдату с ежиком светлых волос и глазами навыкате.

– Слушаюсь, вашбродь, – гаркнул тот, козырнул и побежал выполнять приказ командира роты.

В роте Евгения было четыре взвода почти довоенного численного состава. Большая часть людей была из пополнения. Приходилось, не жалея времени и сил, обучать военному делу эту людскую массу. Евгений сумел наладить обучение, привлекая на помощь немногих оставшихся в живых кадровых солдат довоенного состава роты. взводами командовали опытные унтер-офицеры, начинавшие службу еще в бытность Евгения юнкером.

Первым взводом командовал унтер Калабухов. Небольшого роста, коренастый с пышными усами, тридцати двух лет от роду. Он, не стесняясь, дубасил молодых солдат, полагая, что так они лучше усвоят воинскую науку. Но дубасил не сильно, поэтому начальство закрывало глаза на это, да и жалоб на него никогда не было.

Второй взводный – унтер-офицер Печатников, тоже небольшого роста, тоже коренастый, с громовым голосом, лет около сорока, с щегольскими усиками и лысой головой. Он солдат пальцем не трогал, да и зачем, если они пугались его голоса. Печатников всегда разносил провинившихся во всю мощь своего голоса. Он кричал так, что солдату казалось, как будто его палкой бьют по голове.

Третьим взводом командовал унтер-офицер Уваров, крупный человек с огромными кулаками, тридцати пяти лет. Никто ни разу не видел его смеющимся и даже улыбающимся. Он ходил постоянно с мрачным выражением лица. Уваров никогда не дрался и не кричал на солдат. Они боялись одного вида кулаков этого верзилы, поэтому никаких нарушений в его взводе обычно не бывало.

И, наконец, четвертый взводный командир – унтер-офицер Любавин, тоже тридцатипятилетний рыжий, щуплый на вид, шустрый, любивший в разговоре с солдатами сыпать цитатами из Устава. Он всегда объявлял провинившемуся солдату, какие положения Устава тот нарушил, и какое наказание за это ему надлежит.

– Мною получен пакет из штаба полка, – начал Евгений, когда командиры взводов прибыли к нему. Командование приказывает, подготовиться к выступлению. Дают срок – три дня. Вопросы.

– Никак наступление будет, ваше благородие? – спросил Любавин.

– Прямо об этом не сказано, но можно полагать, что так, – ответил Евгений.

– Теперь идите к взводам и готовьте людей к выступлению, – добавил он, и командиры взводов, взяв под козырек, поспешили к своим солдатам.

Двадцать второго мая тысяча девятьсот шестнадцатого года Юго-Западный фронт Русской армии начал наступление с направлением главного удара на Луцк-Ковель. Полк Евгения входил в состав девятой армии под командованием генерала Лечицкого, которая наступала на Галич и Станиславов. Наступлению предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Были повреждены многочисленные проволочные заграждения и полоса укреплений, превращенная в груду обломков и истерзанных тел ее защитников. В эти, разбитые артиллерией проходы в проволочных заграждениях, хлынули наступающие русские войска и среди них Евгений Ярославцев со своей ротой. Австрийцы бежали, бросая оружие, раненых, боеприпасы. Много солдат противника сдавалось в плен. Среди русских потерь было мало. Евгений предостерегал своих солдат от излишней эйфории, призывая не расслабляться и быть начеку. Иногда в уцелевших укреплениях русских встречали защитники с гранатами в руках. Отказавшихся сдаться в плен забрасывали гранатами, и волна атаки катилась дальше.

– Ваше благородие, дозвольте доложить: Пилипчука убило, – ординарец Булдыгин докладывал, держа трясущуюся руку под козырек.

– Господи, каптенармуса то как угораздило под пулю попасть? – спросил Евгений, недовольно хмуря брови.