Игорь Лощилов - Несокрушимые

С этой зимы самым жестоким бедствием стала цинга. Люди умирали сначала семьями, потом домами, потом целыми улицами. Иные некогда бойкие кварталы превратились в пустыри. Афанасий и Антип давно уже не занимались розыскными делами, они как могли облегчали участь больных и страдали от собственного бессилия. С недавних пор их пациентом стал собственный начальник. Князь Горчаков угасал прямо на глазах и как-то сразу превратился в глубокого старика. Непрерывная работа, бессонные ночи, позор и смерть дочери — всё, что раньше отступало перед человеческой волей, вдруг навалилось разом и вызвало столь разительные перемены. Несмотря на явную немощь, он не оставлял попыток заниматься розыскными делами, и Афанасию приходилось чуть ли не силой удерживать его в постели.

— Ты, Пётр Иванович, уже всех злоумников на чистую воду вывел, всех шпегов переловил, — убеждал он, — в городе и людей-то не осталось, одни тени.

— В нашем деле от теней самая беда происходит, — убеждённо прошептал Горчаков, — от них и Москва скурвилась.

Похоже, он знал то, чего не знали другие.

В конце января Шеину доставили грамоту московских бояр, предписывающую сдать город и принести присягу королю. Того же требовал и присланный Сапегой Иван Безобразов, который доставил грамоту. Шеин ответил, не раздумывая:

— Москва нам не указ, тамошних бояр изменники осилили. А мне прежним царём и нынешним патриархом велено город не сдавать и биться с королём до тех мест, как Бог рассудит. Кого он даст нам в государи, того Смоленск и будет.

Архиепископ Сергий высказался более сдержанно: речь идёт о жизни горожан, потому надобно их спросить. Шеин хотел было отмахнуться: это только время терять, они на сдачу не согласны.

— Ты всё-таки потеряй, — настаивал Сергий, — и людским советом не пренебрегай. Вспомни: от высокомерия происходит раздор, а от советующихся — мудрость.

Шеин не стал упорствовать и созвал горожан. Шля масляная неделя, на объявленный сбор пришли все, кто мог. И какой же малолюдной выглядела теперь Соборная площадь! Полтора года тому назад в день встречи Одигитрии она не могла вместить желающих, теперь же была едва ли заполнена на четверть. Со слезами на глазах смотрел Сергий на оскудевшую паству, и сам Шеин, может быть, впервые по-настоящему ощутил, сколь осиротел город. Зычноголосого помощника теперь не требовалось, воевода объявил о боярской грамоте и, брезгливо сморщившись, передал её Безобразову. Тот стал зачитывать, люди внимали молча, будто не понимали и ничем не выражали своего отношения. Окончив чтение в полной тишине, Безобразов удивлённо оглянулся.

— Не на меня, на них смотри, — показал Шеин на площадь.

— Так чё, подавились, что ль?

— С ихнего корма не подавишься. Они слов этих про сдачу и про присягу Жигимонду не понимают, к другим словам навыкли. — Он оглядел собравшихся и, набрав воздуха, громко крикнул: — Бей ляхов!

— Бе-е-й! — дружно раскатилось по площади.

— Прочь от нашего города!

— Про-о-чь!

— Вот тебе весь наш ответ. И больше не приходи, потому как уходить будет не на чем.

Безобразов не спорил, исчез незаметно. Затем Шеин объявил, что ляхи затеяли новые переговоры и хотят видеть на них выборных от города. Митяй тут как тут, его хлебом не корми, но дай перед людьми помаячить. Запрыгнул на ступеньку храма и проверещал тонким голосом:

— Коварство превознемогается мудростью, надобно от сословий людей толковых избрать, не таких, как в прошлый раз, что слова сказать не могут...

— Это тебя, что ли? — раздался из толпы насмешливый голос.

Ему тотчас ответил другой:

— Ежели воду толочь, то более толкового не сыщешь. Не знамо только, к кому его причислить.

Шеин поднял руку и строго сказал:

— Кончай балаганить, дело говорите.

Вышел сотник Светич, поклонился народу и сказал:

— У нас теперь нет прежних сословий, одно осталось — осадное. Есть в нём пушкари и стрельцы, стражники и стенные мужики, землекопы и кашевары. Я хочу от пушкарей Ивашку предложить, он, правда, говорить не горазд, зато стреляет метко, а с ляхами по-иному говорить не приходится.

Толпа согласным криком выразила своё одобрение, и сам сотник тут же угодил в выборные. Назывались другие имена, все они принимались без пересудов, с одним лишь вышла заминка. Кто-то выкрикнул Дедешина от стрельцов, тогда на ступеньку тяжело поднялся кузнец Демьян и прогудел:

— Мы про евонные подвиги не ведаем, окромя того, что за бабами как дурной кочет гоняется. Так у ляхов с ними не очень...