Сергей Фомичёв - Агриков меч

– Время потянуть нужно, – сказал боярин.

– Да как же его потянешь? – удивился Юрий.

Тут слово взял воевода и предложил:

– Надо бы посольство к Фёдору отправить. Как бы отступное предложить. У него в лесу денег, слышно, не больно много водится. Может, клюнет на серебро. Может, смутится, замешкает. Заодно и выведать можно, что он задумал, почему не уходит?

– Да какое там посольство? – возразил Павел – Фёдор любому нашему боярину голову с радостью оттяпает и вернёт в мешке вместо ответа, как у степняков принято. Благодарить ещё будет, что сами к нему на расправу человека послали. Он же всех бояр за предателей держит, разговаривать даже не станет.

– А вон Бориса Константиновича можно послать – сказал Слепень, махнув рукой в сторону Бориса. – Суздальскому княжичу, небось, не оттяпает голову-то, руки коротки!

Все сразу смолкли. Про то, что Борис не свой, не муромский, как-то успели позабыть. Теперь задумались.

Павел повернулся к княжичу и сказал:

– А ведь и верно, – сказал Павел и повернулся к княжичу. – Тебя он и правда не тронет, и в заложники не возьмёт. Не посмеет, побоится отца твоего. Не знаю, насколько мы этим времени выиграем, но разведать какие там силы и что себе Фёдор думает, нам не помешало бы. А тебе он скорее откроется.

«Весёлое дело, – подумал Борис. – Просто ремеслом каким-то эти посольства для меня стали. Вроде как коз разводить».

И дал согласие.

Три всадника выскользнули из приоткрывшихся на миг ворот Мурома и понеслись на полном скаку к ставке восставшего князя. Клинки их были убраны в ножны, а под развевающимися плащами не горела на солнце броня. Знамён у всадников тоже не было никаких.

В них никто не стрелял, и тревоги не поднимали. Рассудили, что коль всадников только трое, то вряд ли это безумцы, что задумали сделать вылазку. Это либо посольство напуганного до смерти Юрия, либо перебежчики – бояре, крысы продажные, не подозревающие, что измена от гнева Фёдора их не спасёт. Потому стоящие в дозоре воины наблюдали за скачущей тройкой с презрительной усмешкой.

Но вот нижегородцы приблизились к ближайшей заставе, осадили коней, а Румянец, большой любитель до пышных речей и знаток церемоний, выпалил ровным и зычным голосом:

– Князь суздальский Борис Константинович, к князю Фёдору Глебовичу, с посольством.

Усмешки разом слетели с лиц дозорных. А их начальник даже смутился. Откуда здесь было взяться суздальскому князю? С каких таких елтыхов? Ну, пусть даже не князю, а княжичу, но ведь самого великого Константина Васильевича младшему сыну! Это, братцы, не шутка, тут как бы впросак не попасть.

Начальник заставы склонил голову, а вслед за ним уважение проявили и все его подчинённые.

– Проводи нас к князю Фёдору, – требовательно заявил Румянец.

Борис при этом равнодушно смотрел вперёд, как бы и не замечая такую мелочь, как дозорные. Тимофей, напротив, разглядывал их очень даже откровенно, не отводя насмешливых глаз от встречных смущённых и вопрошающих взглядов.

– Шерсть! – раздражённо позвал начальник. – Проводи гостей к князю.

Откуда-то из ямы выскочил детина и вправду весь от макушки до пят заросший густым волосом. Ни дать, ни взять – живой моток шерсти, из которого выглядывали только глаза, да торчал длинный нос. Вылитый вурд, только что без клыков. Он впрочем, выглядел добродушно и при виде благородных гостей смутился куда меньше товарищей, будто всё равно ему было, князь едет или холоп. Махнул весело посольству рукой и, не дожидаясь ответа, побежал в сторону стана.

Впечатлённый рассказами товарища, Борис ожидал увидеть в ставке врага разбойничью вольницу. Злобные взгляды, толпы оборванцев, ругань и драки. Однако порядка там оказалось побольше, чем в полках иных князей, воюющих под рукой отца.

Люди здесь не слонялись без дела, не пьянствовали, не задирали один другого. Рубили деревья, чинили одежду, мастерили что-то, упражнялись с копьями, саблями и луками. Те, кто не заняты были ничем, сидели спокойно возле костров, ели варёное мясо, говорили в полголоса или спали, тут же у костра, укрывшись с головой плащами.

Увиденное стало первым неприятным открытием Бориса. Второе не заставило себя долго ждать, и его он уловил уже ухом. Здесь действительно встречались во множестве чужаки, но, судя по говору, были они вовсе не степняками, как предположил муромскй князь, а выходцами из московских пределов. Этот говор Борис знал отлично, так как часто слышал его, живя в Суздале.