Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

— Рубанов, вы умнее академика! — записал карандашом сказанную дребедень Сипягин.

— Знамо дело! — попрощался с ним Максим Акимович.

Речь императора сошла благополучно.

Особенно сановникам понравилось, как государь твёрдо произнёс:

— Мне стало известно, что в последнее время, в некоторых земствах, — глянул на делегацию из Твери, рядом с которой Сипягин поставил двух своих филёров, — слышны голоса людей, увлёкшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земств в делах внутреннего управления. Бес–с–смыс-с–лен–н-ыми! — подчеркнул, подняв палец, государь.

Максиму Рубанову в следующем месяце пожаловали чин генерал–лейтенанта, и назначили командиром гвардейской кавалерийской дивизии.

В начале февраля Рубанов устроил званый ужин. Банкетный зал первого этажа был полон гостей. На этот раз Максим Акимович сидел за столом в сшитой на заказ новой форме с генерал–лейтенантскими эполетами и при всех орденах. Кроме военных, одним из почётных гостей являлся Сипягин.

Большинство присутствующих нарядились в народные одежды, но руки и шеи дам сверкали драгоценностями. Вечер прошёл прекрасно и благолепно. Максим Акимович поразил высший свет ткацким станком, выставленным в гостиной.

— Жена учится, — скромно произнёс он, наблюдая за Сипягиным.

«Обзавидуется теперь», — ликовала его душа.

«Какой догадливый этот Рубанов, — плотоядно разглядывал станок Дмитрий Сергеевич, — как было прекрасно, ежели бы он служил по нашему ведомству».

Размышляя о станке, Сипягин крупно проиграл в карты и уехал пораньше.

Дамы, сидя в гостиной, сплетничали напропалую:

— Вчерась видала императрицу — мать. Марья Фёдоровна мчалась в санях, запряжённых тройкой, с бородатым казаком на облучке, — косилась на ткацкий станок графиня Борецкая.

— Бедная женщина. Поди, тяжело ей с невесткой, — пожалела вдовую императрицу баронесса Корф.

— Весьма высокомерная особа! — поддержала подругу княгиня Извольская. — Ходят слухи, — понизила она голос, — что Марья Фёдоровна совершенно не ладит с «дорогой Аликс», как называет она невестку, — частила скороговоркой княгиня, округлив глаза, — а та ревнует мать к сыну и пытается их поссорить… Представляете. Не успела ещё короноваться, а уже требует у «дорогой мама» фамильные драгоценности. Ужас!

Проводив гостей, братья остались одни.

— Какая теперь у вас должность, господин генерал–лейтенант?

— Я царский сокольничий! — устало курил Рубанов.

— А может, псарь? Это большое продвижение по службе.

— Георгий, — обиделся Максим, — ты очень грубо шутишь.

Весь февраль и март Рубанов знакомился с дивизией, состоящей из четырёх лейб–гвардейских полков: конно–гренадёрского, уланского, гусарского и драгунского. Он быстро разобрался, вспомнив свой боевой опыт, что кавалеристы весьма сильны в манеже, но абсолютно теряются в полевых условиях на пересечённой местности.

Собрав командиров полков и старших офицеров, держал перед ними речь без шпаргалки в шапке:

— Господа! Вы совсем запустили работу в полевых условиях. Ваши полки должны работать в любую погоду. Кавалерист обязан не только скакать на коне, но также рубить и стрелять… Ваши офицеры, господа, недооценивают важность стрелковой подготовки. Обращаюсь к вам с настойчивой просьбой и приказываю побольше заниматься с вверенными подразделениями рубкой чучел и стрелковой подготовкой… Вы должны одинаково прекрасно владеть огнестрельным оружием, саблей и конём. Только после этого мы сумеем бороться с любым противником. Свободны, господа!

— С кем он собрался воевать? — вытирал платком потный лоб командир гусарского полка.

— С ветряными мельницами, наверное, — захохотал драгунский полковник.

— Недаром Александр Третий выбрал его в приятели, — одёрнул друзей уланский полковник, — Рубанов боевой офицер и прошёл русско–турецкую кампанию. Советую вам отнестись внимательно к его просьбе.

В мае, раздражённая своей невесткой Мария Фёдоровна покинула Россию, уехав отдыхать к себе на родину, в Копенгаген.

Довольная этим Александра, с царственным своим супругом, отправились на лето в Петергоф.

Ещё более довольный Рубанов–старший, поселив семью на даче под Петергофом, с рвением занимался служебными обязанностями.

— Господа офицеры, вы должны подготовить из кавалериста достойного бойца, способного в любой обстановке решать поставленные задачи, — казённым языком вразумлял подчинённых, и показывал им, как надо рубить не только стоящих чучел, одетых в германскую военную форму, но и сидящих и даже лежащих.