Александр Усовский - Но именем твоим…

Подстаросты и его семьи дома не оказалось – все уехали в гости к родне, во дворе скучал сторожевой казак лет сорока, не склонный к разговорам, в покоях же обретались лишь молодая служанка да ветхая старуха, вся в чёрном – не то нянька, не то просто приживалка. Услышав, как я расспрашиваю у молодой служанки о пане Северине Наливайко – она как-то вдруг оживилась и, подождав, пока я выйду в сенцы – схватила меня за руку.

Тихо, полушёпотом, старуха произнесла, горестно глядя на меня слезящимися, выцветшими от прожитых лет глазами: «Убьёт он хлопчика моего…»

Я остановился, немало изумлённый такими словами. «Кто?» – «Хитрая лиса, иуда, лицемер и фарисей, лжец и предатель – твой князь». «Кого он убьёт?» – «Хлопчика моего, Симеона, сына Дмитрия и Эльжбеты».

– Какого Симеона? – удивлённо спросил межевой комиссар.

Шляхтич кивнул в ответ:

– Именно такой вопрос я и задал старухе. Вместо ответа она ещё крепче ухватила меня за рукав моего жупана и поволокла в подклеть – да так решительно, что я даже немного опешил – по пути что-то, захлёбываясь от нетерпения, торопливо мне говоря.

Долго я не мог понять, что пытается мне рассказать эта старая женщина, на первый взгляд просто впавшая в безумие. Но я был терпелив – и вскоре из её невнятных и путаных фраз смог разобрать просьбу уберечь пана Северина от злодейства князя Острожского – что, не скрою, вызвало у меня поначалу оторопь. «Бабушка, да пан Наливайко – ближний боярин князя, его милость пан Василий доверяет ему свою казну и жизнь, как может меж ними случится измена иль бесчестная подлость?» Старуха в ответ лишь тяжко вздохнула, усадила меня на сундук, селя рядом, на услончик, на котором обычно сидели прялки – и, грустно улыбнувшись, ответила: «Ты не веришь мне и личишь за безумную – я понимаю твои глаза. Но если ты услышишь мою историю – ты поймешь меня, хлопчик…» Конечно, я попросил её поведать мне то, что она решит мне открыть – в глубине души надеясь услышать байку про страшные тайны и ужасные злодейства, впрочем, заранее отводя им место в ряду тех детских сказок, что рассказывала мне мать, когда я был совсем маленьким. Моя бедная мама, она ведь так любила меня….

Прошу прощения, пане Стасю, я вернусь к своей повести. Старуха говорила долго – забились мы в подклеть около трех часов пополудни, к исходу же её повествования на дворе стемнело, сторожевой казак запер ворота, при этом, ворча, поставил в хозяйское стойло моего вороного, снял с него седло и подпругу и задал ему овса. Таким образом мне было предложено переночевать в доме подстаросты – но не это озаботило меня. Рассказ старухи – вот что заставило меня по-настоящему изумиться…

Вы, пан Станислав, конечно, помните, кто таков был князь Константин Иванович Острожский?

Межевой комиссар кивнул.

– Разумеется, пан Славомир. Кто же не помнит триумфатора битвы при Орше?

– Каштеляна виленского, великого гетмана литовского, воеводы трокского …. Великий был человек. Мало найдется на Литве державных мужей, равных ему умом и воинской доблестью, щедростью и великодушием. Даже не знаю, кого из нынешних воевод можно поставить с ним в ровню… Но речь не о его свершениях. Как вы знаете, пан Станислав, князь Константин был женат дважды. Первый раз он обручился с Татьяной Гольшанской, дочерью князя Семёна Гольшанского, старосты луцкого и маршалка Волынского воеводства. От этого брака у него родился старший сын, Илья. Увы, брак этот завершился печально, когда Илье было двенадцать лет – его мать скоропостижно скончалась. Второй раз узы божественного единения связали его милость князя Острожского с Александрой Слуцкой, дочерью князя Семёна Слуцкого – результатом этого брака стал младший сын, Василий. То есть сыновья Константина Ивановича – были сводными, матери у них были разные, к тому же Илья был на шестнадцать лет старше Василия. Это дело обычное, в жизни всякое бывает, но в нашей истории это обстоятельство имеет довольно важный смысл.

Межевой комиссар кивнул.

– Я слышал об этом. Илья умер молодым, как я знаю?

Пан Славомир покачал головой.

– Не просто молодым. Смерть эта была настолько необычной, что породила, уж простите мне за такие слова, долгие пересуды и многие перешёптывания…

– Начинаются тайны, кои вы мне обещали вначале? – едва заметно улыбнулся пан Станислав.

– Э-э-э, пане Стасю, то ли ещё будет… Сын великого гетмана и знаменитого полководца, Илья Константинович, как известно, особых способностей к воинской службе не выказал, хотя татарские набеги отражал, и в Стародубской войне с Москвой со своей надворной хоругвью участвовал, осаждая вместе с Яном Глебовичем Себеж, хотя и безуспешно. Лавры отца оказались ему не по силам… Но рассказ мой не об этом. Князь Илья оказался воителем весьма посредственным – но я не рискну ставить ему это в вину. По моему глубокому убеждению, война – то ремесло, ловкостью в коем хвастаться человеку достойному не должно…. Умелость в смертоубийстве – доблесть сомнительная. Уж простите мне моё морализаторство, но я человек старый, войн на своём веку повидавший изрядно, и, думаю, имеющий право делать такие выводы.