Николай Кикешев - Встань и иди

Взводный умолк, вгляделся в ближайшую горку и взволнованно сказал:

– Сейчас, товарищ капитан, «духи» на нас попрут.

Григорий посмотрел в ту сторону. На хребте, слева, метрах в четырехстах от взвода, мятежники занимали вырытые заранее окопы. Протрещали первые автоматные очереди. Пули так близко засвистели, что Григорию захотелось слиться с этой каменистой землей. Почувствовав, как ракушечник больно колет щеку, поднял непослушную голову и поразился увиденному: к ним бежали несколько человек. Как раз с той стороны, где находился наш пулеметный расчет. Но на солдат они похожи не были, и Григорий настороженно спросил:

– Щебнев, кто это к нам несется справа?

– Наверное, наши, – неопределенно ответил взводный.

Но Григорий уже начал различать бородатые чужие лица, и из его горла вырвался тревожный крик:

– Душманы – справа, огонь!

В руках мелкой дрожью забился автомат. Пули пролетели над головами атакующих, не причинив им вреда. Мятежники попадали на землю, заползали, отыскивая укрытия, не прицельно постреливая. Замешательство среди душманов подействовало на Григория успокаивающее. Он быстро установил прицельную планку на единичку, выровнял прорезь и мушку, плавно нажал на спусковой крючок. Четко белеющая среди жидких кустиков чалма резко опустилась и больше не двигалась. Григорий перевел автомат на следующую, выдохнул и дал вторую короткую очередь. Расстояние было слишком мало, чтобы промахнуться.

Нападавшие поползли назад, оттаскивая убитых и раненых. И только теперь, словно очнувшись, застрочил по ним наш пулемет. «Слава Богу, живы! – обрадовался Григорий. – Значит, еще повоюем».

Ободренный первым успехом, Щебнев радостно крикнул:

– Отлично вы, товарищ капитан, с «духами» разделались. Это их излюбленная тактика: одна группа занимает выгодную позицию и прижимает огнем к земле, а вторая – по ложбинкам подбирается поближе и забрасывает гранатами. В этот раз у них не получилось.

Однако ситуация на хребте складывалась не в пользу спецназовцев. Мятежники незаметно перебрались на более близкую позицию, заняли карниз, с которого взвод был виден как на ладони, и открыли прицельный огонь. «Все, приплыли, – подумал с тревогой Григорий. – Сейчас нас начнут истреблять».

По нервам резанул истошный крик:

– Патроны кончились! Иванов, рюкзак подай!

Повинуясь ему, солдат выскочил из окопа, заметался по пятачку, расшвыривая рюкзаки, а вокруг него пули взрывали фонтанчики земли.

Боков тоже решил выручить разведчиков, вытащил из нагрудника три магазина, разбросал их по ближним окопам.

Щебнев взволнованно сказал:

– Товарищ капитан, если не уйдем, тут нам крышка будет! Вниз надо!

– С такими молодцами и от «духов» убегать? – ободряюще улыбнулся ему Боков. – Сейчас наведем авиацию, и с них только пух полетит. Лучше усиливай пулеметный расчет, чтобы его не отрезали.

Под прикрытием огня туда побежал рядовой Кравцов с двумя солдатами.

Натиск мятежников ослаб. Григорий воспользовался передышкой, приложился к фляге. В ней было всего три глотка воды, и он не смог утолить жажду. Расстроило и то, что не было авиации. Щебнев «висел» на радиостанции, вызывал вертолеты.

Ему обещали, что вертушки уже на подходе, но время шло, а горизонт оставался чист.

Начинало припекать солнце. Оно зависло в зените, и в перегретом ядовитыми лучами воздухе листья, трава вяло поникли, дожидаясь спасительной прохлады ночи.

Наконец авиаторы потребовали:

– Обозначьте свой передний край! Вертолеты – на боевом курсе.

Солдаты быстро разбросали вокруг опорного пункта дымовые шашки и от них потянулись вверх оранжевые клубы. Высоко в небе появились две черные точки и по склону хребта, занятого мятежниками, взметнулись редкие разрывы.

– Толку от такой бомбежки, как от козла молока, – зло заметил Щебнев. – Это расчет на слабонервных.

Он тут же вышел на связь с авиаторами, недовольно прокричал в микрофон:

– Нам такая поддержка не нужна! «Духи» как стреляли, так и стреляют.

– Сейчас подойдет еще одна пара, – заверили авиаторы.

– Пора бы и афганской роте подойти, – посмотрел на часы Григорий.

– Вряд ли мы их дождемся, – засомневался Щебнев.

– А я что-то и наших проводников не вижу.

– Проводники?.. Да они слиняли, как только заваруха началась.

– Как слиняли?! – опешил Григорий. Это предательство поразило его до глубины души.

– Товарищ капитан, нам тоже надо спускаться, – настаивал взводный.