Николай Кикешев - Встань и иди

– Ты хоть охранение выставь!

– Сейчас сделаем… Иванов, вниз и наблюдать за «духами»! – крикнул он, не поднимая головы. – Будут подходить – предупредишь!

Солдат вскочил, покорно сказал: «Есть!» и побежал по скату горы, не пригибаясь, словно все напасти ему ни по чем.

Тю-у-у-ув! – тонко и протяжно пропела в утреннем воздухе первая пуля. Но никто даже не пошевелился. Или спецназовцы делали вид, что не для них она предназначалась, или доконала людей неимоверная усталость. Григория удивило это олимпийское спокойствие подчиненных Щебнева. В душе начала закипать злость. Он понимал, происходит чтото неладное, что может плохо кончиться, и не знал, как поступить. Взять командование группой на себя? Но такого права он не имеет. Он стажер, обязан подчиняться Щебневу. А может, действительно, зря нервничает? Но когда тонко и протяжно пропела на излете вторая пуля, не сдержался, зло крикнул:

– Товарищ старший лейтенант, в конце концов, вы будете командовать? – Выскочив из окопа, начал прикладом автомата тормошить спящих: – В укрытие! Разлеглись, как тюлени на лежбище.

– Чего деретесь? – сонно пробурчал рядовой Кравцов, смахнув нависшую на глаза русую челку. – Если страшно, так скажите. А мы привычные.

Третья пуля ударила возле ноги Бокова, взметнув фонтанчик пыли. Он отскочил от него, словно от змеи, прыгнул через бруствер, затаился, дико озираясь. Его примеру последовали разведчики, разбежались по окопчикам. На ровном пятачке остались лежать только брошенные рюкзаки.

Вылет штурмовиков и обещанных вертолетов задерживался. Щебнев оказался прав.

– Чем здесь отсиживаться, – сказал он, – лучше возьму отделение и поищу пулемет. Не могли «духи» далеко убежать: спрятались и ждут подмоги.

– Смотри сам, – ответил Григорий. Его немало удивило это решение взводного: то хотел убежать с хребта без боя, то готов лезть к черту на рога. Но как только Щебнев поднялся из окопа, пуля шмякнулась рядом с ним.

– Стоп! Никуда не ходить! – резко сказал Боков.

Щебнев спрятался за бруствер, огляделся:

– Вон, видите, товарищ капитан, седловину, где хребет соединяется с горным массивом? Оттуда и стреляют. – Он помолчал, а затем сконфуженно добавил:

– Зря мы полезли за этим дэшэка. Нарушили правила.

– Какие правила? – не понял Боков.

– Да самые простые: не лезть на рожон, если тебя не заставляют лоб под пули подставлять. Здесь все воюют исподтишка, по-партизански: «духи» засады устраивают, наши колонны бьют, а мы их караваны перехватываем. Они нам дороги минируют, а мы им – тропы. Так вот и воюем. – Щебнев помолчал, а затем решительно добавил: – Я прилетел сюда защищать афганский народ от империалистов, а оказалось, что здесь идет междоусобная драчка за зоны влияния, за власть. В Афганистане никогда особо не считались с кабульскими правителями, а мы решили им еще и свои порядки навязать. У англичан не получилось, и у нас ничего не выйдет, как бы мы тут рогом ни упирались. Если у НДПА согласия нет между халькистами и парчамистами, то откуда ему в провинциях взяться? Здесь каждый бай – хозяин. Тот же Ахмад Шах Масуд собрал себе войско, засел в Панджшере и никого не признает. А в этих горах, – взводный махнул рукой в сторону белых шапок Гиндукуша, – люди вообще не знают, что творится в стране. А мы все талдычим: социалистическая революция, социалистическая революция.

Григорий оборвал сетования взводного:

– Получается, что никто этого не видит. Один ты такой зрячий. – Все в нем протестовало против слов Щебнева. Да, трудно. Да, опасно. Но чтобы зря советские солдаты здесь мучились – с этим он согласиться не мог. Он, как и тысячи других, добровольно поехал на эту войну, потому что свято верил: идеалы коммунизма, которым поклонялся, обязательно станут дорогими и людям сурового горного края. И он был готов защищать их выбор с оружием в руках.

Щебнев уловил сарказм в голосе начальника штаба, пояснил:

– Я ведь в Афгане по второму заходу. Первый раз прилетел в Кабул в декабре 1979-го. Люди нас цветами забрасывали, надеялись, что поможем потушить огонь гражданской войны. А мы в него еще маслица подлили. Кокнули узурпатора Амина, посадили в Кабуле послушное правительство, чуть ли не к каждому должностному лицу своего советника поставили. Должны были перекрыть границу, но растолкали войска по городам, втянулись в междоусобицу и наплодили врагов столько, что уму непостижимо. Теперь только самые ленивые крестьяне в нас не стреляют. Мясорубка войны работает, а остановить ее некому. Проще ведь талдычить: все нормально, товарищи. Наши доблестные воины высаживают аллеи дружбы, строят школы афганским ребятишкам. А о том, что «черный тюльпан» постоянно переполнен трупами, молчок. Даже погибших не дают по-человечески похоронить. Все тайком да с оглядкой. Вот потому и не хочется зря рисковать, когда не знаешь, за что жизнь свою отдаешь…