Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том шестой

– Не получит. Но Лаура останется одна, без надежды его увидеть, – тетя Марта обещала подготовить женщину к новостям.

– Семья ее поддержит, – тетя помолчала, – но сын Павла может вырасти сиротой, – Джошуа чувствовал себя виноватым и перед малышом.

– И перед всеми, – его подергали за джинсы, – но надо жить дальше и выполнять свой долг. Я получил урок и никогда его не забуду, – Бен потребовал:

– На руки, папа! – над синей лентой реки сияло апрельское солнце. Мальчик зачарованно слушал крики чаек. Темные леса стояли полосой на горизонте. Джошуа покачал его:

– Скоро полетим домой, милый, – Бен прижался щекой к его плечу.

– Бен потом в Москву, – малыш протянул руку вперед, – а папа? – Джошуа покачал головой:

– Нет, милый, я сюда больше не вернусь, – он постоял, вглядываясь в далекие очертания Москвы.

Утренний чай накрыли на мраморной террасе виллы. Круглый стол блистал начищенным самоваром, солнце переливалось в антикварном кофейнике. От гарднеровских чашек поднимался ароматный, пахнущий травами дымок. Стопку кружевных блинов накрыли серебряной крышкой.

– Варенье прошлогоднее, – радушно сказал товарищ Котов, – лесная малина, крыжовник, райские яблоки. Я стал садоводом, как Антон Павлович в Ялте, – в прозрачной зелени и янтаре варенья тоже играли солнечные лучи.

– Мне малину, – заявил Мотя, – и сметану, дедушка Леня, – мальчик облизнулся, – можно на полдник сырники? – он получил чашку своего любимого какао.

– Пожалуйста, милый, – ласково поправила его Лара, – не забывай о вежливости, – товарищ Котов подмигнул мальчику:

– Ничего страшного. Сырники можно, – он налил Леоне кофе с молоком, – сегодня день труда, мы их заработаем. Отправимся на рыбалку и заодно искупаем Мухтара, – овчарка, лежащая у стола, добродушно гавкнула.

– Поплаваешь и побежишь к подружке, – Мотя погладил собаку, – а мы с Ларой покатаемся на лодке. Ребеночку не опасно кататься? – мальчик озабоченно взглянул на Леону. Женщина положила руку на аккуратный живот. Мальчик или девочка бойко задвигался.

– Совсем нет, милый, – она вышла к столу с томиком Чехова, – мне полезен свежий воздух, – утро Первомая выдалось прохладным, но ясным. Легкий ветер гнал по небу обрывки облаков. Парк на вилле зазеленел, несколько яблонь окуталось белой дымкой.

Добравшись на катере до Рублевской плотины, они пересели на ожидающую их моторку.

– Иначе в Можайск не приехать, – весело сказал Гурвич, – большие суда в верховье Москвы-реки не проходят, – в Можайске их встретила очередная черная «Волга» с затемненными стеклами. Завтра Гурвич вез их на Бородинское поле.

– Там хороший музей, – сказал он Леоне, – тебе будет интересно. Мотя обрадуется, недаром ты с ним читаешь Толстого, – мальчик зачарованно слушал «Войну и мир».

– Он предпочитает военные главы, – невольно улыбнулась Леона, – мир ему пока кажется неинтересным, – в дороге она внимательно следила за указателями.

– Непонятно, зачем, – вздохнула девушка, – я знаю, где находится вилла, но сюда никто не сунется, это чистое самоубийство, – комплекс охранялся не хуже Кремля.

– Подарки ждут тебя у товарища Котова, – Гурвич сам сел за руль «Волги», – вчерашним днем все доставили из Москвы, – Леона получила бриллиантовый браслет и кружевную вологодскую шаль. Она и сейчас набросила палантин на плечи.

– Тебе очень идет, – заметил товарищ Котов, – ты словно тургеневская барышня, – Эйтингон пожалел, что не владеет кистью.

– Получилась бы отличная картина, – он любил русских импрессионистов, – в стиле Серова. Только у нас не персики, а клубника и у Ларисы Марковны светлые волосы. Павел мог взяться за такой холст…

Услышав от Саши об аресте Левина, как теперь предпочитал называть его Эйтингон, он добродушно сказал:

– Не волнуйся, милый. Пусть тебя не смущает упрямство провинциальной милиции. Позвони в экономический отдел. Они крутят дело казахстанских мошенников, Левин бывал в Казахстане, Левин знаком с Лопатиным. Ни один прокурор не откажет в санкции при таком наборе доказательств, – Эйтингон, разумеется, оказался прав.

Прокуратура, впрочем, не разрешила перевод Левина в тюрьму Лефортово, подведомственную Комитету. Бывшего Фокусника отправили в Бутырки, где, как не сомневался Наум Исаакович, ему обеспечили курортный режим. Адвокатом Левина оказался пресловутый Ария, спасший Лопатина от расстрельной статьи. Наум Исаакович не возлагал особых надежд на скорую очную ставку Левина и Лопатина.