Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том шестой

– Которую теперь не найти, – Саша боролся с бессильной злостью, – он врет, как дышит. В Крекшино их привез Адвокат, но до него нам никак не дотянуться…

Квартира в Филях пестрела отпечатками пальцев Циммермана, однако Саша не мог вызвать дипломата на допрос.

– Даже веди я дело, такого бы не случилось, – понял он, – против него нет ни одной улики. Пикассо была в его машине, но записи жучка суд во внимание не примет. О чем я, какой суд? Циммерман завтра улетит из Москвы и поминай, как звали… – майор скучным голосом продолжил:

– Приехав в Крекшино, гражданин Левин и гражданка Штейнман отправились к бывшему барскому дому здешней усадьбы…

Майор помнил рассказы деда, родившегося при царе, как он говорил, Александре Освободителе. Предок майора завел в Троицке извозный промысел.

– Я, мой милый, нашего великого писателя возил, – дед уютно прихлебывал чай, – Лев Николаевич в Крекшино в гости приезжал в девятом году. Твоему отцу о ту пору пять лет исполнилось. Я его с собой на козлы брал, чтобы к делу приучить. Лев Николаевич его и спрашивает: «Ты, Василий, читать умеешь?». Отец твой отвечает, и бойко: «Я только учусь. Я вроде Филипка, тоже в школу хочу». Лев Николаевич ему пообещал азбуку прислать. И прислал, – шелестели пожелтевшие страницы с дореволюционной орфографией, – видишь, здесь написано, – дед приосанился: «Васе Исакову на добрую память от Льва Николаевича Толстого». Дед улыбнулся:

– Мы в здешних местах испокон века живем, милый. Когда Наполеон в Троицкое зашел, мой дедушка в партизаны подался. На Калужской дороге они немало французов пощипали. Вот медали его, – дед рылся в палехской шкатулке, – с войны отечественной. Он крепостным родился, но помещик дал ему вольную за его заслуги перед родиной. Он извозом занялся, а отец твой, видишь, инженером стал, – в тридцать восьмом году отца майора арестовали по подозрению в шпионаже.

– Потому что он ездил в Америку студентом, – милиционеру стало горько, – якобы он готовил диверсию на прядильной фабрике. Хорошо, что дед до этого не дожил, – азбука и военные медали, изъятые при обыске, в семью не вернулись.

– Левин тоже сирота, – вспомнил майор, – сын репрессированных родителей, – он встряхнулся:

– У бывшего усадебного пруда между ними произошла ссора. Гражданка Штейнман сказала, что прекращает их связь, – майор кашлянул, – по словам Левина, по причине ее ее будущего замужества.

Экспертизу назначили на завтра, однако майор видел тело убитой, привезенное в районный морг.

– Красивая девушка, – пожалел он, – ей и тридцати не было. Парень вышел из себя, а теперь ему придется ехать по этапу, – он закрыл папку:

– Левин действовал в состоянии аффекта, товарищ Матвеев. В таких случаях обязательна психиатрическая экспертиза, но дело ясное. Это убийство из ревности, суд может отнестись к обвиняемому снисходительно, – Левин объяснил, что нашел монтировку в траве на поляне. Майор нисколько этому не удивился. К берегам пруда вечно сваливали всякий хлам.

– Раньше по озеру ходил паром, – вспомнил он рассказы дела, – в барской усадьбе возвели оранжереи с апельсинами… – он подытожил:

– Товарищ Матвеев, получив прокурорскую санкцию, я разрешу вам встречу с подозреваемым, а что касается перевода.. – Саше надоело сдерживаться, однако он заставил себя не кричать.

– Товарищ майор, Левин шпион ЦРУ, – милиционер и глазом не моргнул, – он водит вас за нос. Штейнман убил еще один шпион, американец, – Саша был уверен, что монтировка раньше лежала в Импале, – а Левин его покрывает, – майор невозмутимо отозвался:

– Это не имеет никакого значения. Гражданину Левину не может быть отказано в его праве на справедливый суд. Прошло время арестов по звонкам, товарищ полковник. Действуйте методами, предписанными Конституцией СССР и другими кодексами законов, – он поднялся:

– Если хотите на меня пожаловаться, моя фамилия Исаков, а зовут меня Алексей Васильевич. Всего хорошего, товарищ полковник, рабочий день давно истек…

Не попрощавшись с милиционером, Саша в сердцах грохнул дверью горотдела.

Ночной дождь оставил лужи на дорожках розария. Ярко раскрашенный деревянный грузовик подпрыгивал на веревке. Бен сложил в кузов кубики с русскими и английскими буквами.

– Я поехал, папа, – сообщил малыш Джошуа, – мы строить город в песочнице, – солнце сверкало в его светловолосой голове. Собирая игрушки, Бен принес Джошуа потрепанную книжку.

– Азбука, – деловито сказал мальчик, – надо взять домой. Дома Бен учить русский, – Джошуа вспомнил, что обещал малышу привезти азбуку из Москвы. Случившееся три дня назад сейчас казалось ему далеким.