Солдат, который дежурил в доме Кшесинской, обмолвился, что кое-что из вещей балерины забрали в этот театр, с чем и поехал разбираться Владимиров.
А Юлия села на проезжавшие мимо дровни и, стоя, доехала до дома Градоначальника. Он любезно принял её в своём кабинете и внимательно выслушал. Открыв ящик своего письменного стола, Балк вынул венок – подарок балетоманов танцовщице – и спросил:
– Вы знаете эту вещь?
Юлия, конечно, узнала венок. Затем он повёл её в другую комнату, где стояла груда ящиков. Они были вывезены из дома Кшесинской. Александр Павлович обещал Юлии Феликсовне, что он примет меры к тому, чтобы вещи в доме Кшесинской никто не разграблял. Но, в конце концов, исполнить своё обещание не смог, так как совсем скоро эту должность заменили другой, и прежний градоначальник оказался не у дел. (Руководить городом с марта по сентябрь 1917-го года стал председатель исполкома Петросовета меньшевик Чхеидзе Николай Семёнович). Правда, золотой венок и ящики с серебром балерине позже вернули.
Некоторые вещи Кшесинской удалось спасти Арнольду – дворецкому из её дома. Их вместе с золотым венком Матильда Феликсовна сдала на хранение в Общество взаимного Кредита, которое располагалось на Невском проспекте. А одиннадцать ящиков – в Азово-Донской банкна Большой Морской улице. Его директором был сосед по дачному имению в Стрельне – Каменка Борис Абрамович, которому в то время было чуть больше шестидесяти лет. Они были в дружеских отношениях, и, может быть, потому он постарался так запрятать ящики Кшесинской, что уверял её позже в эмиграции, что их никогда не найдут. Он ещё тогда надеялся, что они вернутся в Петербург, и танцовщице всё будет возвращено. У Матильды Феликсовны до конца дней хранилась расписка банка в принятии на хранение этих ящиков. (Можно добавить, что и почти через столетие после этих событий, экскурсоводы будут рассказывать гостям Санкт-Петербурга, что драгоценности Кшесинской до сих пор не найдены!).
Магазин Карла Густава Фаберженаходился на Большой Морской, 24. Здесь хранились самые дорогие и крупные драгоценности Кшесинской. После переворота семидесятилетний Карл попросил её забрать их себе, так как ожидал обыска и боялся, что все драгоценности у него конфискуют. Так вскоре и произошло, а престарелому ювелиру, родившемуся в Санкт-Петербурге, пришлось осенью 1918 года тайно уехать за границу и закончить свою жизнь в Швейцарии. Он постоянно бежал от революции: сначала в Ригу, затем в Германию, где сменил несколько городов, а когда здоровье ухудшилось, то семья перевезла его в окрестности Женевского озера – город Лозанну. Здесь он жил остаток своей жизни с мая по сентябрь 1920 года. До конца своих дней Карл Фаберже не мог оправиться от потрясших его событий, он часто повторял: «Жизни больше нет».
Собрав все свои драгоценности, которые удалось взять из дома, Матильда поехала на Фонтанку. Там уложила их в особый ящик установленного размера, и сдала на хранение в Казённую Ссудную Казну.Кшесинская умышленно уменьшила стоимость драгоценностей, чтобы меньше заплатить денег за хранение: в то время у неё не было средств, чтобы платить много. Директор Ссудной Казны был этому удивлён, сказав балерине:
– Ведь здесь драгоценностей на несколько миллионов!
Была составлена бумага, по которой кроме Матильды могла вынуть ящики только её сестра баронесса Юлия Феликсовна Зедделер.
Матильда Феликсовна также вспомнила, что в те первые дни, когда покинула свой дом, её разыскал знакомый офицер Берс. Его только что назначили Комендантом Петропавловской крепости.
– Матильда Феликсовна, я предлагаю вам с Вовой переехать для спокойствия в Крепость, я выделю в ней для вас отдельные комнаты, – предложил он.
Но Матильду это предложение ужаснуло: сидеть в крепости?! Она очень выразительно посмотрела на офицера. На что он сказал:
– Зря вы боитесь. Там вам будет спокойнее. Крепость оградит вас от разнузданной толпы.
Матильда слегка задумалась. А потом ответила:
– Благодарю вас за заботу. И всё-таки я не рискну. А вдруг случится новый переворот? И поставят нового коменданта? А про нас с сыном забудут?!
Комендант пожал плечами: мол, время непредсказуемое – всё может быть. Кшесинская в этом вопросе была права. После октябрьской революции большевики назначили комендантом Петропавловской крепости взяточника, грубого и вечно пьяного солдата Павлова. Он был из тех солдат, которые были развращены агитацией большевиков, их злоба на находящихся в крепости людей была абсолютно бессмысленна. Они даже подчас не разбирались в тех словах, которые произносили, обвиняя людей в том, что было очень далеко от правды. Павлов до революции служил обыкновенным солдатом в канцелярии, и, став начальником, в нём проснулись дикие инстинкты самодура, желавшего показать людям свою власть…
Читать дальше