Александр Черенов - Брежнев - «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга вторая

«Шурик» вновь изыскал резерв для дополнительной кривизны: в прошлом году Брежнев «продвинул» в секретари ЦК Катушева, который в своё время «правильно» сориентировался «в вопросе Егорычева». Это – к вопросу об отсутствии вакансий.

– Но мы могли хотя бы нормализовать отношения.

Леонид Ильич сделал вид, что не заметил иронии профсоюзного «босса».

– «Нормализовать»? – перемешал иронию с любопытством Шелепин. – Что Вы имеете в виду?

– Перестань склочничать за моей спиной!

Леонид Ильич выразился прямо и совсем «недипломатично». Выразился именно так, как и хотел: устал «занавешиваться» улыбкой. Прозвучало это пожелание довольно жёстко и однозначно, хотя и сопровождалось совершенно не злым взглядом.

– И не настраивай других против меня!

– Это я настраиваю?!

Ещё не закончив фразу, «Шурик» принялся «накручивать себя». Маски были сброшены: «вечер переставал быть томным».

– Вы, который методично выдавливает из Политбюро всё мыслящее инако, всё противящееся Вашему курсу на единовластие, обвиняете меня в том, что я настраиваю людей против Вас?!

Александр Николаевич отвёл взгляд в сторону, «по пути» звучно фыркнув.

– «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»

Леониду Ильичу и не нужно было видеть сейчас выражения лица Шелепина: голос Александра Николаевича, переполненный желчью, отрабатывал за двоих. «Стирая с лица остатки грима», Брежнев вздохнул.

– Ну, вот что…

Добродушие «приказало долго жить».

– … как я вижу, Вы, товарищ Шелепин, доброго отношения к себе не цените. Поэтому я скажу прямо: не играйте с огнём, Шелепин! Мне известны не только все Ваши разговоры – мне известен каждый Ваш шаг! Учтите это: в отличие от Полянского, я не дам Вам повода считать себя идеалистом!

Александр Николаевич почувствовал, как у него нехорошо засосало под ложечкой, а по внутренностям пробежал холодок – совсем даже не бодрящий. Генсек почти дословно процитировал его «времён последнего разговора» с Полянским и Вороновым.

«Подслушивают! А, может, и „хвост“ приставили!»…

В тот же день Александр Николаевич поделился информацией с Вороновым и Полянским. На этот раз – соблюдая все правила конспирации, почему содержание рандеву, в отличие от факта такового, и осталось для Брежнева неизвестным.

– Это – предупреждение всем нам, – мрачно резюмировал Геннадий Иванович, когда Шелепин закончил «изливать душу». – Ясное и недвусмысленное. И думаю, что Лёня не станет церемониться ни с кем из нас.

– И что ты предлагаешь? – вскипел Шелепин. – «В кусты»? Не рановато ли, Гена?

Воронов устало махнул рукой.

– Ничего я не предлагаю, не заводись! Просто я думаю, что нам нужно перенести центр тяжести на Политбюро и Пленум. Хватит играть в «заговорщиков»: пора «идти в народ». Это – к вопросу «о кустах». Брежнева нужно «валить» гласно. На людях! Иначе он нас всех «отработает» поодиночке.

– Легко сказать: «на людях»…

Полянский качественно посерел лицом. В последнее время у них обоих – у него, и у его лица – было всё меньше оснований для мажорного окраса.

– Вот именно! – буркнул Шелепин, не оставив друга без поддержки и не оставшись без неё сам. – Для того, что «свалить» Лёню на людях, нужно подготовить людей. Очень много людей! Не на Политбюро же мы будем их готовить!

– Но и не здесь! – веско парировал Воронов. – Хватить уже нам уподобляться базарным кумушкам, да плакаться друг другу в жилетку! Пора активизировать работу на периферии… пока ещё не поздно…

Наступило молчание. На всех наступило. Первым выбрался из-под него Полянский.

– Гена прав, Шура. А то мы только разговорами занимаемся. Да и то – друг с другом. Дальше разговоров дело-то не идёт…

Он огорчённо махнул рукой.

– А какие были планы! Даже наметили участки работы! Кое-что даже успели сделать… по мелочам. Но «до ума» так и не довели… Ну, вот почему у нас, у русских, всё – не как у людей?!

Он покосился на мрачного, как туча, Шелепина: вопрос был слишком глобальным для того, чтобы Александр Николаевич мог ответить на него. Тем паче – в цензурной форме. Не дождавшись «рассмотрения крика души», Полянский ещё раз упал духом:

– А ещё жалуемся, что Лёня «оптимизирует» нас поодиночке… Лёня действует так, как и любой из нас действовал бы в подобной ситуации…

«Одобрив Лёню», Дмитрий Степанович повернулся к Воронову.

– Я, Гена, полностью согласен с тобой в том, что надо «идти в народ». Без поддержки Пленума мы Лёню не «уговорим». Шансов убрать его на Политбюро у нас нет. Уже сейчас нас – меньшинство. Как говорится, «ты да я – да мы с тобой».