Александр Черенов - 1945 - Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

© Александр Черенов, 2021

ISBN 978-5-0051-5867-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Двадцать пятого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года русские и американцы встретились на Эльбе, и обняли друг друга. А что, если бы обнимать пришлось не друг друга, а «мать-сыру землю»?! Обнимать порознь – и «по причине друг друга»? Для этого имелись и объективные предпосылки, и желание многих лиц. Автор всего лишь представил, как это могло произойти. Это – почти хроника событий. В романе нет ни вымышленных персонажей, ни вымышленных фамилий реальных персонажей. В этом романе всё – правда. Почти. Почти – всё, и почти – правда…

С самого утра выражение озабоченности не сходило с лица рейхсфюрера: на Западе явно назревали события. Гиммлер имел отменный нюх на плохое, но сейчас и его не требовалось: хватало иных доводов, и не из числа тех, которыми обслуживали точку зрения фюрера. Поскольку точек зрения – с точки зрения фюрера – было всего две: «одна – моя, другая – неправильная», то вождя снабжали только радужными докладами. Основными поводами для радости были: неприступность «Атлантического вала», регулярно плохая – а потому хорошая – погода на побережье Франции, нереальность масштабного десанта, полная готовность к «рандеву с плутократами». И фюрер «шёл навстречу»: «ах, обмануть меня нетрудно – я сам обманываться рад».

В отличие от фюрера, рейхсфюрера убаюкать было невозможно. Он не относился к числу тех, кто «сам обманываться рад». Рейхсфюрер предпочитал обманывать других. И обычно у него это получалось. Но иногда он завидовал фюреру. Завидовал тому, что фюрер может выбирать угол зрения, и видеть мир таким, каким ему хочется. Рейхсфюрер, увы, вынужден был пользоваться не розовыми очками, а обыкновенными. Поэтому и жизнь он принимал «неотредактированной», такой, какой она и была, а не такой, какой хотелось. Он и рад был бы не замечать плохого, да должность с характером не позволяли. «Договориться» с ними обоими можно было, лишь «зарывшись головой в песок». Но этот выход не вёл к уходу от себя. От себя не спрячешься. Мысли всё равно зашевелятся… шилом в заднице.

Не давал «заблуждаться» и аппарат: новости будто соревновались друг с другом в том, кто активнее взбодрит рейхсфюрера. Как итог, Генрих Гиммлер был в курсе всего, что замышлялось на обоих фронтах: внешнем и внутреннем. И, если первое грозило неприятностями в отсроченной перспективе и всем сразу, то второе обещало их уже в ближайшее время и персонально ему. Агентура доподлинно установила, что в среде военных почти вызрел заговор против фюрера. Да, что, там, агентура: ещё в сентябре сорок третьего министр финансов Пруссии фон Попиц имел наглость не только предложить ему поучаствовать в «оптимизации» фюрера, но и возглавить заговор!

И хотя среди отдельных заговорщиков продолжали жить иллюзии насчёт рейхсфюрера СС, последний, в отличие от них, иллюзий на свой счёт не питал. В этой связи рейхсфюреру приходилось думать о фюрере. Ведь, думая о фюрере, он думал о себе. И о себе – прежде всего. Ибо не фюрером единым был движим топор – тот самый, который – по шее. «Отблагодарили» бы его обе стороны – в случае успеха любой из них. Перспективы его собственного бытия и без фюрера не просматривались дальше, чем на сутки. И то, в лучшем случае.

Увы: рейхсфюрер не вписывался ни в планы заговорщиков, ни в их видение «новой старой» Германии. Не вписывался ни по линии сохранения должности, ни по линии сохранения жизни. Потому что, если испытываемые ими чувства в его адрес и были глубокими, то не больше, чем на глубину дырки от пули. «Отклонения от общей линии» – в лице Гёрделера, фон Попица и некоторых других – не делали погоды в вопросе перспектив рейхсфюрера: герру Гиммлеру явно отводилась роль мавра, сделавшего своё дело. Со всеми вытекающими последствиями – для мавра и из него. Как итог, доверием товарищей Гиммлер дорожил, но шеей своей он дорожил больше.

Обстановка на фронтах также не способствовала росту энтузиазма. И хотя и на Востоке, и на Западе наступило затишье, оно явно относилось к категории тех, что не к добру. Затишье определённо было классическим: перед бурей. Хотя и прежние «бури» немало поработали над «оптимизацией» доблестного вермахта и его СС. Русские уже, и не тихой сапой, подбирались к своей западной границе. Инициатива на востоке была утеряна прочно и навсегда: в этом рейхсфюрер уже не сомневался. Правда, глубоко в душе. Так глубоко, чтобы никто – прежде всего, фюрер – и выкопать не мог. На Западе дела тоже можно было определить одним словом: «дрянь».