Александр Черенов - 1945 - Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

– Вальтер, Вальтер! – поморщился Гиммлер.

– Но я же – вполголоса! – по-мефистофельски блеснул глазами бриганденфюрер. – Голос я дам потом.

– Если Вам дадут его дать! – не остался в долгу рейхсфюрер. – Да и то – лишь для того, чтобы поголосить.

– И, всё равно, это же – не из «приветственного адреса» фюреру!

Последнее слово осталось за Шелленбергом, но Гиммлер тут же сделал его предпоследним.

– Не умрёте Вы своей смертью, Вальтер… Попомните моё слово… там, в Дахау… Хотя… может быть…

– Вот именно, рейхсфюрер! Только не «может быть», а есть!

Шелленберг был прав в отношении военных. Их трезвомыслие в данном случае отнюдь не соперничало с конъюнктурой. Так получилось, что мечты Главнокомандующего-ефрейтора совпали с расчётами генералитета. Взгляды последнего не отличались от взглядов первого: «вторжение союзников в сорок четвёртом – такая же „реальность“, как и в сорок третьем». До сих пор англосаксы оправдывали все ожидания великой Германии – и не было никаких оснований полагать, что в текущем году они «перестанут соответствовать».

С озабоченной миной на лице – не снималась с самого утра, несмотря на все старания – Гиммлер откинулся в кресле, и начал протирать и без того чистые стёкла пенсне. По опыту прежних встреч зная, что сейчас разумнее выдержать паузу, Шелленберг так и сделал: выдержал её. «По сценарию» слово было за рейхсфюрером.

Наконец, Гиммлер критически рассмотрел на просвет результат своих трудов, и затолкал платок в нагрудный карман мундира.

– Какие-нибудь подробности имеются?

Шелленберг съехал щекой набок – явно не от избытка энтузиазма.

– Очень немного – и самого общего порядка.

– И?

– Мои люди пересказывают Варлимонта…

– Не тяните, Вальтер!

– Варлимонт считает, что вторжение началось. И, по его словам, Ставка не предприняла никаких мер для того, чтобы противостоять высадке. Не было проведено даже разведки в море и воздухе. Сами понимаете, рейхсфюрер, что перевезти такую банду на одном дырявом баркасе невозможно. Тут нужна целая флотилия из нескольких тысяч посудин. Серьёзных посудин. И никакой разведки!

– Повторяетесь, Вальтер! – поморщился Гиммлер. – Дальше!

– Даже через пару часов после начала высадки Рундштедт передал в Ставку: «Здесь нет крупной акции». Цитирую дословно.

– Откуда, Вальтер?

Шелленберг уголками губ обозначил усмешку.

– Наши люди в Ставке, рейхсфюрер.

– Понятно. Дальше.

– Слушаюсь. В ту же дудку и Шпейдель дудит: «это пока лишь ограниченные мероприятия». Даже после обстрела побережья с кораблей и в штабе Рундштедта, и в Ставке – разброс мнений: вторжение? Диверсия? Отвлекающий маневр?

Гиммлер болезненно покривил щекой: цитата была удивительно «знакомой». Пятью минутами раньше он сам «оказался штабным пророком» – и в тех же словах. Получалось, что Шелленберг не зря «пристёгивал» его к военным.

– И долго разбрасывались?

– Ещё продолжают, – докривил щеку бригаденфюрер.

«Держа лицо» – природа и навыки – Гиммлер съехал глазами в сторону. Съехал вместе с пенсне: верный признак недовольства. Сдержанность не изменяла рейсфюреру, но обстоятельства были сильнее.

– Ну, хоть до чего-то додумались?

– Так точно.

– До чего же?

Улыбка растянула лицо Шелленберга.

– Сегодня! – не выдержал Гиммлер.

– Так вот, рейхсфюрер: в шестнадцать пятьдесят пять сегодня, шестого июня сорок четвёртого года, Рундштедт, наконец-то, сподобился на приказ: к вечеру уничтожить противника на плацдарме.

– И как?

– В шестнадцать пятьдесят пять…

Рейхсфюрер спросил явно для проформы: надеждой в его вопросе и не пахло. Ответ бригаденфюрера «оправдал надежды».

– Я ведь сказал, рейхсфюрер, что Рундштедт сподобился на приказ. Всего лишь.

– То есть…

– Да, рейхсфюрер: англосаксы заняли плацдарм и укрепились на нём. Пока, во всяком случае.

Гиммлер опять «ушёл за очки» и принялся выбивать дробь пальцами по столу.

– А, может, всё-таки – отвлекающий маневр, Вальтер?

– Рейхс-фю-рер! – не поскупился на укоризну Шелленберг, в то же время «соблюдая дистанцию». – Не Вы ли призывали меня держать глаза открытыми?!

Несколько мгновений Гиммлер боролся с лицом, а потом «оказался честным» и «спрятался за очки». «Отсутствовал» он минуту, не больше: рейхсфюрер СС был человеком дела, не падким на лирику и отвлечённую философию.

– Это – всё о…

– Вторжении!

«Помогая сформулировать вопрос», Шелленберг безжалостно добил сомнения начальства.