Сергей Горбатых - По прозвищу Демон

Владимир съел несколько кусочков мяса, выпил стакан воды. Затем достал из кармана тощую пачку «николаевок», отсчитал несколько ассигнаций.

– Уважаемый, этого хватит? – подозвал он мальчишку.

– Да, господин офицер! Спасибо! – широко улыбнулся тот, быстро пряча деньги в свой чёрный передник.

«Что делать? Надо принимать кардинальное решение,» – Головинский остановился у высокого Обелиска, сооружённого в честь 200- летия Кубанского казачьего войска на углу улиц Красной и Новой. За спиной у него вещевой мешок, в левой руке – видавшая виды прожжённая в двух местах шинель. Постоял, а затем продолжил медленно идти по Красной, тяжело опираясь на толстую палку, левую ногу почти парализовал приступ сильной боли.

«У меня четыре варианта. Первый – найти безлюдное место и пустить там себе пулю в висок. Второй – добыть гражданские документы, жениться и остаться жить на Родине, оккупированной большевиками. Третий – уехать заграницу. Четвёртый – попасть каким-то образом на фронт и погибнуть в первом же бою. Какой выбрать?»

Сделать выбор было нелегко… «Жить «под большевиками» Владимир не сможет. Да и зачем? Ведь у него в России нет никого из родных. Мама, отец и сёстры погибли… Любимая тётя умерла, оставив Головинскому сейф набитый её ювелирными украшениями и деньгами. Выходит, что и погибать не за кого! Он прошёл всю Великую войну, а затем начал бороться против красной нечисти. Участвовал в Первом Кубанском походе. Потом был ранен во время освобождения Екатеринодара, после чего и стал, практически, инвалидом… Ему двадцать пять лет, а он, кроме боёв, страданий, смертей ничего и не видел. Застрелиться или погибнуть в бою? А тысячи подонков в погонах, которые продали святую идею Белого Движения, останутся жить? Ну нет! Нет! Я лучше уеду! Куда? Не знаю! Деньги у меня есть! А это самое главное!»

Головинский с облегчением вздохнул. Самое трудное решение в его жизни было им принято. Теперь нужно было действовать!

На вокзале ему удалось купить одно плацкартное место до Новороссийска. Поезд пришёл часов в десять ночи. Теплушки, забитые солдатами, переполненные пассажирские вагоны… Начальник станции, лично, с помощью патруля помог Владимиру пробраться внутрь вагона.

Здесь Головинский сел прямо на пол в коридоре, накинул на плечи шинель и закрыл глаза, чтобы никого не видеть. Вагон был просто забит беженцами. Все ехали в Новороссийск.

«Зачем?» – удивился Владимир, невольно слушая чужие разговоры.

Поезд двигался очень медленно, часто останавливался, и тогда в ночной тишине слышались тревожные гудки паровоза.

– Упаси Боже! Не приведи, Господь! – все начинали молиться в вагоне. – Неужели зелёные! Не дай Бог! Не дай Бог!

Затем поезд продолжал движение, и народ облегчённо вздыхал.

Так и доехали!

Головинский с трудом спустился из вагона. Вокруг, прямо на рельсах, стояли палатки, шалаши из остатков брезента и кусков кровельного железа. В них копошились люди в рваной одежде, повсюду плакали дети. Над кострами были подвешены закопченные котелки и чайники, в которых булькало какое-то варево.

Чтобы попасть в центр Новороссийска нужно было сесть на «кукушку»: состав из четырёх вагонов с выбитыми стёклами и маленьким старым маневровым паровозиком.

Контролёр – мужичонка в фуражке Имперского министерства путей сообщения продавал билеты.

Головинский протянул ему сотенный билет.

– Господин хороший, у меня сдачи и не наберётся! – радостно крякнул он и подозвал толстого мужика, оказавшегося машинистом.

Они перекинулись двумя фразами, и мужичонка протянул Владимиру кипу цветных «деникинок».

По пути в центр Головинский выяснил, что в Новороссийске невозможно было снять для жилья даже угол в сарае с крысами.

– Город забит, просто забит беженцами! Вы сами видели, что народ живёт в балаганах на рельсах, тротуарах. Местные уже сдали в наём всё, что могли, внимательно рассматривая Владимира, рассказывал проводник «кукушки».

– Я же не бесплатно! – удивился Головинский, – заплачу сколько попросят! На тротуаре мне нельзя!

– Я вас понимаю, понимаю! – заглядывая Владимиру в глаза, соглашался мужичонка. – Я бы мог вам сдать свою кухню. Вам, я понимаю, ведь только переночевать?

– Думаю, что да, – неопределённо ответил Головинский.

– Я вам дам свой адресочек! Дам! Но учтите, что я живу в рабочей слободке. А вам бы лучше в центре.

– Почему? – заинтересовался Владимир.

– Так у нас стреляют и днём, и ночью! Утром выходишь из хаты, а под забором труп лежит. И когда его уберут? Никто не знает! А вот в центре, тама порядку больше. Тама патрули ночью… Думайте сами, господин!