Игорь Гергенрёдер - Донесённое от обиженных

– Я думаю кое-что надёжно спрятать... ты понимаешь - что... - с видом взволнованной осторожности сообщил он тестю. - Где было бы лучше: на чердаке? в подвале?

Вопрос не касался теории, и совет старика стоил внимания.

– В доме - ни в коем случае! - отрезал хорунжий.

Наступала ночь, которая, судя по облачности, не обещала ни звёзд, ни луны. Мужчины приготовились к делу, взяли нужное и через заднюю дверь вышли в сад, густой и немалый. Из его глубины потягивало прохладой и моментально нанесло комарья.

Решив обойтись из предосторожности без фонаря, двое с ношей, посвечивая себе зажигалкой, направились по дорожке к укромной, среди ветвистых акаций, беседке. Комары с писком влипались в кожу. Отмахиваясь, тесть и зять отодрали несколько досок в полу и спрятали обёрнутые промасленной ветошью ружья, пистолет Лабинцова, спасший ему жизнь, револьвер хорунжего, коробки с патронами. Вернув доски на место, гвоздей не забили.

– Вдруг перепрятывать? Так чтоб не возиться, - предусмотрел Прокл Петрович.

Зять потоптался в каком-то рассеянном удовлетворении, а потом тоскливо сказал: будь у них подлинная действенная местная власть - не пришлось бы красться в ночи.

– Ведь какая сила рядом и вокруг! Но она не осознала себя силой...

Он жаловался на «отсталое», на «серое», что «до обидного мешает и должно уйти», высказывал уверенность, что «свинец всё-таки расплавится...» Имел в виду «скованность», которая не даёт сознанию заводского люда воспринять, что классовые интересы «не мыслятся вне таких вечных понятий, как честность, уважение к истине, братолюбие».

– Я чувствую, меня пока слушают предвзято, будто я говорю умозрительную отсебятину... Хотя я стремлюсь донести то, что выработал цвет человечества.

– Ты только дуешь на зудящее, а большевики энергично почёсывают, где у народа зудит, и даже когда расчёсы до крови - люди испытывают нечто болезненно-сладострастное, вовлекаются всё более, - прибегнул к образности Прокл Петрович. - Людей развращают скопившиеся уродливые искажения. Но душа народа выправится, если ему будет открыта истина...

– О немецкой власти? - безысходно заскучал Лабинцов.

Хорунжий не сбился:

– Истина, что россияне как жили в обмане, будто цари у них - свои, Романовы, - так и теперь не знают сути о большевицкой верхушке. Кто он доподлинно - этот Ленин?.. - Байбарин в темноте смотрел в лицо зятю: - Господствующий Центр останется притоном обмана - пока не выйдет на свет история последних полутора веков.

День-два спустя у Лабинцовых обедал заезжий деятель союза кооператоров. В разгул войны с её голодом, мором, расстрелами и всеобщей ломкой, кооперация и то, что ею называлось, охватывало страну, расчленённую и гиблую, неуничтожимой жизнеспособной сетью. Фронты фронтами, а союзы кооператоров, связанные не только с красными и с белыми, но и с заграницей, обеспечивали движение товаров, и там, где ежедневно разрушались великие ценности, ежечасно росли доходы.

Гость наведался в посёлок, привлечённый возможностями, какие сулило кустарное производство котелков, зажигалок, пуговиц, проволоки и других изделий из меди. Он возбудил у руководства Баймака завистливое любопытство своими брюками: белыми в серую, с крапинкой, клеточку. Нестарый человек, собранный и общительный, с начёсанными на лысину чёрными волосами поведал Лабинцову, деликатно приглушая голос, что слышал о нём превосходные отзывы и хотел бы засвидетельствовать готовность к сотрудничеству. Инженер ответил радушным приглашением.

В доме гость, прежде всего, восхитился дочерьми хозяина и с улыбкой обратился к бонне: они, несомненно, очень способные и некапризные девочки. Молодая женщина подтвердила это, глядя на него с приятной живостью, как если бы он сказал ей удачный комплимент.

Девочки пошли развлечь бабушку, которая пока так и не оправилась после пережитых мытарств, и ей был прописан постельный режим. Приглашённая к столу бонна появилась со слегка подкрашенными глазами.

Кооператор, завязывая с инженером деловой разговор, стал рассказывать, какой товар на чёрном рынке «рвут с руками».

– Ну, сахарин в таблетках, понятно - нарасхват. Иголки, нитки, обувные подмётки... А ещё на что, вы бы думали, огромный спрос? Не догадаетесь. На замочки к кошелькам!

Это показалось, в самом деле, странным.

– Чтобы теперь - кошельки и непременно с замочком... - выговорил гость насмешливо и задумчиво. - Забирают-то их, на замочки не глядя: была бы пухлость.