Игорь Гергенрёдер - Донесённое от обиженных

Оперуполномоченный НКВД Милёхин был местным уроженцем, держался с немцами просто, как деревенский с деревенскими, отличался склонностью к шутке - и при всём при том перед ним дрожали мелкой дрожью. Говорили, что до назначения в трудотряд он «своих русских рабочих» отдавал под суд за социальную пассивность (умеренность в увлечении общим делом).

Вакер ждал, когда Юст представит его, но Милёхин вечером вдруг сам зашёл в землянку к Киндсфатеру. Тот вскочил так резво, что керосиновая лампа на столе покачнулась. Юрий мгновенно отвлёкся от шипящей сковороды и встал навытяжку.

На Милёхине форма сидела мешковато, но сапоги были начищены. Он обзыркал помещение тёмными юркими глазами и указал пальцем на сковороду:

– Ещё раз увижу - заведу дело о покраже жмыха! - Повернув голову к Киндсфатеру, добавил высоким крикливым голосом: - А завтра на строительство плотины пойдёшь, потаскаешь камни, Давыдыч! - он по-сельски питал слабость к «ы», которое произносил с нажимом.

Сев на табурет, заговорил с Вакером:

– Вы от газеты приезжали в наши края?

Тот, подтвердив, сказал, что написал повесть о Гражданской войне в здешних местах. Милёхин тут же достал из планшетки записную книжку:

– Ну-ка - название!

Юрий указал и журнал, в котором повесть была напечатана. Опер смотрел с откровенной любознательностью:

– Золотое перо, значит? Повидал я ваших, - и привёл в виде всеобъясняющего довода: - Мой отец - мастер в типографии района! - Затем поведал с незлобивой насмешливостью: - Начальник мой называет ваших - златоперники! - Помолчав, сказал с вкрадчивостью понимания: - Дневничок ведёте? заметочки какие-нибудь себе записываете?

Вакер знал запрет на подобное и покамест не пытался его нарушать.

– У меня и карандаша нет, - сказал честно и горько.

– Верю и хочу убедиться! - воскликнул опер с видом своего в доску мужика и принялся за обыск в землянке. Завершая, перебрал служебные бумаги на столе Киндсфатера, после чего велел ему и Вакеру вывернуть карманы, а затем разуться и «потрясти» обувь. - Запомнили? - произнёс с многообещающей угрозой. - Найду что-нибудь записанное - поздно будет жалеть!

Милёхин разрешил «подержать» Вакера на месте Киндсфатера, и утро теперь начиналось у Юрия с котелка каши, принесённого вестовым в землянку. Потом приходил народ, и Юрий Иванович, глядя на заявки и в список, объявлял, где кому сегодня работать. Большинство отправлялось на буровые установки; другие шли копать траншеи под газовые трубы, обжигать кирпич, плотничать. Не без самоуважения держались перед Вакером шофёры. Их русских коллег повытребовал фронт, и они были в цене: обретя привилегию работать бесконвойно. Колхозницы, собравшись на базар и поджидая на обочине попутную машину, с чувством отрады смотрели на молодое мужское лицо... Подвозить пассажиров запрещалось, но кто нынче мог уследить? С каждой ездки шоферам доставалось то с мешочек муки, то с десяток яиц, то с литр сметаны. Они приносили дань Юсту, и тот ревниво следил, чтобы помощника не разобрало желание приобщиться к священному праву...

В колонне было немало женщин, их направляли, главным образом, в цех, где валяли валенки, или на прополку картофельного поля. Юрий взглядывал на хорошеньких, и ответное гордо-занозистое выражение говорило ему: эта снискала расположение Юста. Доставало, впрочем, тех, кто расположение уже утратил.

С Вакером начальник колонны обращался покровительственно-любезно. Однажды он его «посадил на контору» - уступил комнатёнку в домишке у пруда. Юрий должен был «оформлять распределение» телогреек и рукавиц. Однако то, что груз прибыл, Юст и Милёхин держали в секрете - помощник получил от них соответствующее предупреждение. Начальник колонны составил список, и вызванный народ собрался перед домиком. Юст произнёс устрашающую речь: наверху недовольны их трудом! меж тем рабочая сила требуется за Полярным Кругом...

– Кому здесь слишком тепло, я тех отправлю! - зловеще прозвучало в заключение.

После этого людям предложили по одному входить к Вакеру. Тот, проинструктированный, холодно смотрел в забито-безвольные лица вчерашних пахарей, свинарей, конюхов:

– Получи рукавицы! - и указывал на кучу рукавиц в углу.

Человек, потоптавшись, робко брал пару.

– Распишись, что получил!

Неверной от напряжения рукой ставилась подпись.

– А телогреек на всех нет! - объявлял затем Вакер. - Ты телогрейку не получил?

Труармеец глядел в испуганной растерянности и отрицательно мотал головой.