Юлия Вдовина - История маленькой революции

– Катерина, – юная дворянка почти шептала, со страхом озираясь по сторонам.

– Дамочке надоело бездельничать и тиранить простой люд? – выкрикнул с края интересной внешности человек: его лицо украшал шрам, проходящий через всю правую щеку, нос, определённо не впервые, был разбит, а волосы – седые, хотя мужчине было от силы сорок лет. Звали его Тихон.

– Бу! – Катерина взвизгнула от неожиданного выкрика и последовавшего за ним щипка за бока. То сделал стоящий у двери рабочий с выбитыми верхними зубами.

– Я с вами разбираться не стану, вы меня знаете! – из широкого кармана Тамара вытащила пистолет и, сняв его с предохранителя, навела на напугавшего дворянку рабочего. Он капитулирующе поднял руки вверх.

– Тома, что за шутки! – всё тот же рабочий в страхе быть умерщвлённым продолжил: – Мы боремся с угнетателями крестьян и пролетариев, а ты этих крыс из ихнего логова к нам тащишь?!

– Мы боремся с тиранами, а не с беззащитными девками, – женщина опустила оружие. – Ещё раз, Антип, и я выстрелю. Если ещё хоть кто-то решит нарушить дисциплину, то получит пулю в лоб. Ясно? – она обвела взглядом остолбеневших людей.

Глухую тишину Тамара приняла как положительный ответ. Убедившись в том, что все её внимательно слушают, она, опёршись о серую стену, заклеенную газетами с последними новостями, с энтузиазмом заговорила:

– Что ж, коли разобрались, начнём. Неделю назад произошла опала группы Коломенского…

– Тома, Гришки нет, – заметил один из мужчин.

– Зарезали твоего Гришку. Как собаку, – раздражённо процедила Тамара. – А будешь перебивать… – она сощурилась и продолжила: – Про Коломенского. Так, товарищи, и до нас недалеко, – она отстранилась от опоры, прошла прямиком к столу и села за него лицом к публике. – Необходима демонстрация… Тихон, что у тебя в Ёрге?

Пока крестьянин, посматривая на скрестившую руки блондинку сзади, читал что-то вроде доклада о своей деревне, готовящей бунт против помещика Игнатьева, дверь вновь отворилась. Вошёл весьма, без преувеличения, приятной наружности уже не слишком молодой мужчина. Он докурил дешёвую сигарету и стряхнул пепел на порог. Распрощавшись с ещё дымящимся маленьким свёртком с табаком, он облокотился о дверной косяк и, задорно улыбаясь, почесал гладкий подбородок, а затем скрестил сильные руки. С усмешкой он спросил:

– Без меня строите заговор?

В нём не было ничего выделяющегося, кроме красивых тёмно-карих глаз: усы и причёска по моде, скулистые щёки, немного смуглая кожа. Не имелось на его лице и шрамов или рубцов от оспы, которой он, судя по всему, никогда не болел. Однако было в его внешности что-то демоническое и невероятно притягательное для прекрасного пола.

– Ты опоздал, Боря, – исподлобья произнесла Тамара, недовольно оглядывая снизу вверх Бориса, примечая его грязную обувь и неаккуратно, наспех, заправленную рубашку.

Воспитанием пасынка и падчерицы Агафья Мирославовна занималась мало. Вместо этого она регулярно приводила любовников в квартиру. Денег она, в то же время, требовала больше и больше. Все свои Степан Евдокимович отдавал ей. Чтобы прокормить себя, Борис и Тамара тоже были вынуждены пойти на завод. Мальчика взяли сразу, но у Тамары возникли неполадки, вскоре разрешившиеся. Чтению Борис выучился только в четырнадцать лет по требованию хозяина фабрики. Для девочек это требование не было обязательным, но Тамара слёзно упрашивала брата обучить грамоте и её, чтобы понимать газеты и записывать стихотворения бывших ссыльных, к которым она скоро пристрастилась по совету Мартына. Тамара хорошо помнила, как она, двенадцатилетняя, после восьмичасовой смены (смена взрослого – на три часа дольше) в обморочном состоянии валилась с ног и всё равно бралась за книгу. Почти то же делал Борис (брат читал меньше), но сейчас он редко вспоминал о прошлом – настоящее заботило его значительно сильнее.

– Допрашивали одну прелестную барышню, сбежавшую от мужа, – вместе с Борисом засмеялись и остальные.

– А хорошо вы устроились! – весело процедил хриплый старик.

– Они устроились-то, может, и хорошо, а мы до сих пор прячемся по подвалам, – работница демонстративно закатила глаза. – Сволочи жандармские куда ни плюнь, Ёрга молчит. Что там происходит, Тихон? Ты не договорил, – женщина сверкнула глазами на Бориса.

Он же на это не обратил никакого внимания, увлёкшись бесстыдным разглядыванием Катерины, безустанно теребящей почти сомкнутыми пальцами длинную юбку. Он задержал бессовестный взгляд на вздрагивающем подбородке и удовлетворённо хмыкнул.