Павел Долохов - Снег в Техасе

Толпа мгновенно поредела. В первых рядах несколько человек упали. Остальные бросились врассыпную. Солдаты медленно продвигались, стреляя на ходу. Через несколько минут площадь Согласия была пуста. Догорали автобусы. В нескольких местах лежали застывшие в неестественных позах люди.

Вадим бежал в сторону ярко пылавшего здания Морского министерства. На углу улицы Риволи на него набросились двое полицейских и повалили на землю. Подошел пожилой человек в штатском. Вадиму показалось, что он видел его в толпе.

Мельком взглянув Вадиму в лицо, он сказал:

– Это один из тех, кто стрелял. Я его узнал. Он русский.

Вадима допрашивали в подвале Парижской префектуры. Задавали вопросы, били, спрашивали опять. Вадим был наслышан, как аккуратно бьют в полиции, так, чтобы было больно, но без следов, теперь он испытал это на себе. Его били резиновыми дубинками по почкам. От боли Вадим несколько раз терял сознание. Его приводили в чувство и били опять.

Вопросы задавали одни и те же.

– Как называется твоя группа?

– Кто командир?

– Где сборный пункт? Явки… Телефоны… Адреса…

Вадим отвечал односложно:

– Ничего не знаю. На площадь попал случайно.

– Кто может подтвердить твою личность?

Вадим пошарил по карманам. Нашел карточку Жозефин. Протянул ее полицейскому:

– Спросите у этой дамы. Она известная журналистка. Она подтвердит…

Полицейский вертел карточку в руках.

– Жозефин ля Брюйер. Это интересно. Что же, давай попробуем…

Он набрал номер телефона.

– Мадам ля Брюйер? Вас беспокоят из Префектуры полиции. Вам говорит что-нибудь имя Вадим Леви?..

– Меня зовут лейтенант Брике. Задержан за вооруженное сопротивление полиции. Это очень серьезно, мадам…

– Извините, мадам, но я обойдусь без ваших советов. Мы разберемся. Желаю вам доброй ночи…

Сердито повернулся к Вадиму:

– Эти журналисты совсем обнаглели.

Через минуту зазвонил телефон. Полицейский снял трубку:

– Лейтенант Брике у аппарата.

В трубке что-то треснуло. Полицейский встал, и лицо его вытянулось.

– Я слушаю, мой генерал. Но имеются серьезные свидетели, мой генерал…

В трубке опять треснуло, и лейтенант заблеял:

– Слушаю, мой генерал! Будет исполнено, мой генерал…

Когда Вадим вышел из здания префектуры, была глубокая ночь. Перед ним, на фоне чуть подсвеченного ночного неба, высилась громада Нотр-Дам. Вадим сделал несколько шагов в сторону моста. Его кто-то окликнул:

– Месье!

Рядом с ним неслышно остановилась большая черная машина. Шофер открыл дверцу.

– Месье, мадам просила вас подвезти.

Вадим поднялся по мягкой лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Жозефин помогла Вадиму снять пальто. Левая рука у него плохо слушалась.

– В ванную! Сейчас же в ванную!

Вадим разделся и вступил под обжигающие струи душа. Он почувствовал, как тепло входит в его искалеченное тело. Он открыл глаза. Перед ним стояла Жозефин. Он не подозревал, что у нее такое молодое тело. В руках у Жозефин была большая мягкая губка. И она несколько раз провела губкой по его телу. Потом она встала перед ним на колени. Вадим закрыл глаза и почувствовал, как по его телу прошел электрический ток…

Григорий Осипович Леви, родился в Москве 1 августа 1888 года, постоянно проживает в Ванве, в доме 65 по улице Потэна, департамент Сена, Париж, Франция.

Григорий лежал с открытыми глазами. Сон не приходил. У себя дома, в Ванве, Григорий всегда спал плохо. Кровать рядом с ним была пуста. Он знал, что Ольга внизу, за столом в гостиной. Покрывает страницу за страницу мелкими острыми строчками.

Григорий услышал легкие шаги на лестнице. Чуть слышно скрипнула кровать. Ровное дыхание.

Он провел рукой по Ольгиному лицу.

– Не спишь?

Из темноты на него смотрели ее глаза.

– Мне нужно тебе сказать что-то важное. Я сегодня подал заявление. На рю де Гренель…

Ей не нужно было объяснять, что такое рю де Гренель. Старое русское посольство, где уже десять лет как сидят большевики.

– Зачем?

– Мы уезжаем. Возвращаемся. В Москву…

В их маленькой спальне вспыхнул свет. Он увидел лицо Ольги, искаженное болью:

– Нет, нет, нет, только не туда…

– Что с тобой, Оля? В нашу Москву, там Поварская, Сивцев Вражек…

– Нет, Григорий, нет! Нашей Москвы уже нет… Они убьют нас всех… и тебя… и меня… и Вадима…

…Григорий часто думал, как случилось, что они стали с Ольгой все меньше понимать друг друга и стали совсем чужими. А ведь это началось уже давно. Еще в Москве…