Константин Седых - Отчий край

– Придется подождать, полковник, – сказал он японцу. – Я без очков, как без рук. – Но, увидев в глазах его понимающую усмешку, тут же переменил решение. – А впрочем, ждать не будем. Товарищ Улыбин! Прочитай нам мандат господ уполномоченных.

– Слушаюсь, товарищ комкор! – подскочил к нему Роман, довольный тем, как ловко Удалов вывернулся. Взяв у него бумагу, он стал читать: – «Командованию красных частей войска Восточной Российской окраины, с русской территории выбивших.

На предъявителя сего полковника японской армии Камацабура и офицеров, к нему прикомандированных, возлагается установление контакта с командованием революционных сил. Ему и сопровождающим его лицам выяснить надлежит, как правительство ДВР условия нашего с ним перемирия соблюдает. Дабы он свою миссию успешно выполнить мог, просьба ему полное содействие оказать.

Отказ в содействии наше правительство как недружелюбный и нелояльный акт рассматривать будет со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Командующий японской экспедиционной армией генерал-лейтенант Оой.

Начальник штаба армии генерал-майор Кабаяси. г. Маньчжурия, 22 ноября 1920 года».

– Выясняйте, выясняйте! Это можно. Этого мы не боимся, – согласился Удалов. – Что вам для этого нужно?

– Беседа с солдатами и офицерами, осмотр вооружения.

– Валяйте, смотрите! Ничего от этого не переменится. Вы и без того знаете, какое у нас оружие, – заключил Удалов и в это время увидел проталкивающегося к нему адъютанта, посланного за очками, которых в корпусе никто не носил. Он так поглядел на адъютанта, что тот немедленно нырнул в толпу и больше не попадался ему на глаза.

Получив разрешение Удалова, полковник поблагодарил и что-то по-своему сказал офицерам. Вынув из полевых сумок блокноты и самопишущие ручки, они рассыпались среди партизан. По-русски они разговаривали гораздо лучше своего полковника, и партизанам, на которых они остановили свой выбор, пришлось отвечать им на сотни самых разнообразных вопросов…

– Ну, Ромка, веди показывай, каких ты баб в плен забрал! – обратился Удалов к Роману. – Где они у тебя обретаются?

– В таможне, товарищ комкор! Больше некуда было их сунуть.

Беженки, поселенные в комнате таможенного досмотра, сидели на своих узлах и чемоданах, переговаривались, втихомолку плакали.

– Здравствуйте, гражданки! – поздоровался Удалов.

– Здравствуйте! – вразброд ответили беженки.

– Это командир Первого Забайкальского партизанского корпуса товарищ Удалов, – представил его беженкам Роман. – Товарищ комкор зашел, чтобы узнать, в чем вы нуждаетесь.

Сказав это. Роман стал искать глазами Ольгу Сергеевну. Она не выходила у него из головы. Увидел ее в самом дальнем углу. Она сидела на чемодане с укутанными одеялом ногами, грустная и ко всему безучастная.

– Просьбы или жалобы, гражданки, имеются? – спросил молодцевато приосанившийся Удалов.

– Жалобы? – горько рассмеялась хорошенькая брюнетка. – Какие же могут быть жалобы в нашем положении? Живы и слава богу… Скажите, вопрос вам задать можно?

– Можно. Задавайте хоть сто вопросов.

– Скажите, что вы намерены с нами делать?

– Как только будет возможность, отправим в Читу.

– Под конвоем, как пленных?

– Нет, просто как беженок. Какие вы к лешему пленные. Вы ведь с нами не воевали. Дадим вам одного-двух сопровождающих и хватит.

– А там что с нами будет?

– Там – вольному воля, красавица. Кто захочет работать – работу дадут, кто замуж пожелает – жениха подыщут, – пошутил радостно возбужденный от присутствия молодых и красивых женщин Удалов.

– Отпустили бы лучше нас за границу, чем такое говорить.

– Ну, нет! Этого мы ни за что не сделаем. Такие симпатичные и пригожие гражданки нам и самим нужны Грех отдавать вас в чужие руки… Ты их, товарищ Улыбин, в обиду не давай. Обеспечь по возможности продуктами и топливом, чтобы они худым нас не поминали.

– Слушаюсь! – козырнул Роман, удивленный словами неулыбчивого, чаще всего сурового комкора.

– Ну, счастливо оставаться, гражданки. Познакомились и ладно. Рад бы с вами подольше потолковать, да некогда, – сказал Удалов и направился к выходу.

На крыльце он весело рассмеялся, хлопнул Романа тяжелой рукой по плечу:

– Молодец, Ромка! Это тебе клад в руки достался. Я, однако, к этой курчавой, пожалуй, подкачусь. Как ты на это смотришь – стоит?

– Стоит-то стоит, да как это сделаешь?

– Это пусть будет уж моя забота. Мне эти курчавые смерть как нравятся. Кто она, по-твоему, цыганка или еврейка?