Владимир Волкович - Побеги древа Византийского. Книга первая. Глубинный разлом

– Я приеду к тебе, обязательно приеду! Только форму сошью и приеду.

– Нет-нет, – вдруг встрепенулась Даша, – не приезжай! – И тихо добавила: – Ко мне не надо.

Михаила задели её слова, в глазах стояло недоумение.

– Не хочешь?

Девушка сжала зубы, лицо выразило подавленное страдание. Она отрицательно покачала головой.

– Но почему?..

Даша ничего не ответила.

– Тогда приедешь ко мне! – не допускающим возражения тоном проговорил Михаил. – Вы недалеко от нашего имения находитесь, я пришлю за тобой.

– Не надо присылать… я сама…

Михаил снова взглянул на Дашу, хотел было что-то возразить, но передумал.

Они допоздна гуляли по городу. Юноша поймал извозчика, который довёз их до особняка Комниных, где уже несколько дней гостили отец и дочь Новосельские. Пройдя по узкой аллее, они подошли к парадному входу. Здесь Михаил задержал девушку:

– Мы с тобой в последний раз наедине… И я хочу сказать, – всегда смелый и решительный, Михаил начал заикаться, – я… я… люблю тебя.

Даша подняла голову, всматриваясь в его лицо, едва освещённое тусклым светом фонаря над входом.

– И я… тебя… тоже.

Она приподнялась на цыпочки и коснулась губами губ Михаила.

То, что в гвардейскую кавалерию рядовые и унтер-офицеры отбирались по внешним данным, Михаил, конечно же, знал. Объяснялось это необходимостью участия в придворной службе: дворцовых церемониях, почётных караулах, встречах иностранных посланников и похоронных процессиях. По внешнему облику, без знаков различия и мундиров, легко можно было определить принадлежность к определённому гвардейскому полку. Правда, офицеров такой отбор не затрагивал.

Знакомясь с Кавалергардским полком, в котором ему предстояло служить, Михаил обратил внимание, что службу в нём несут высокие голубоглазые и сероглазые безбородые блондины. В другом полку из 1-й гвардейской бригады – лейб-гвардии Конном, он разглядел жгучих брюнетов с усиками. Это отличие объединило тех, кто служил в полку в разное время, в сообщество, названное «кавалергардской семьёй».

Обмундирование, которым Михаил любовался лишь издали, теперь необходимо было примерить на себя, но прежде разобраться в нём.

Мундир-колет белый, однобортный, застёгивающийся на крючки. Воротник с закруглёнными углами и обшлаги красного цвета. Полковой цвет у кавалергардов – алый. Для почётных караулов во дворце полагается парадная форма. Поверх мундира надевается кираса из красного сукна; на ноги – лосины из белой замши, которые можно натягивать только в мокром виде, и ботфорты из твёрдой чёрной кожи, подбитой белой замшей. Поверх колета надевается кираса, её носят только с каской при парадной и будничной форме. Она изготовлена из латуни, обшита шнуром красного цвета вокруг отверстий для головы и рук, по бокам до низа и вдоль нижнего края. Подкладка чешуйчатых ремней и пояс – из красной кожи. Если к этому прибавить николаевскую шинель с пелериной и бобровым воротником, то можно понять, как дорог гардероб гвардейского кавалерийского офицера. Хоть Михаил и был отпрыском состоятельной семьи, как и многие перед выпуском, он сделал заказы у разных портных: первые номера мундира – у более дорогих, вторые и третьи – у дешёвых.

Кроме обмундирования, каждый офицер, выходя в полк, должен был предоставить двух собственных коней, соответствующих требованиям строевой службы. С этим у Михаила проблем не было: личная конюшня в имении обеспечивала достойный выбор.

Наконец обмундирование было получено, день отъезда в имение выбран. Скорою почтою Даше полетело письмо:

«Милая Дашенька!

Со дня отъезда твоего мысли мои не успокаиваются. Всё думаю о тебе, всё представляю тебя такою, какою видел в час расставанья. Знаю, что скоро увижу твои печальные глаза, коснусь дурманящих волос, прижмусь щекою к руке.

Дела мои большей частью улажены, теперь уже нет никаких препятствий для нашей встречи. Ты так глубоко вошла в моё сердце, что жизнь без тебя мне кажется пустою. Сначала ты приедешь в Боровое, потом мы вместе отправимся в Черниговскую губернию. Я намерен испросить руки твоей у батюшки. А затем прямиком в столицу.

Твоё прошение о преподавании в Смольном институте без внимания не осталось, только неуверен, что сие тебе сейчас необходимо.

Выезжаю третьего дни и жду у себя твоего приезда.

Обнимаю, целую тысячу раз.

Всегда твой Мишель».

Дверь распахнулась, и в полукруглую залу вбежал лакей.