Николай Ильинский - Ветвь Долгорукого

– Да, да, да! – обрадовался ад-Фадил, он тоже был в замешательстве, а теперь сделал умное лицо, хотя сам не знал шахматистов, и приготовился слушать, склонив чалму набок.

– Говори! – зло глядя на Олексу, приказал Исхак ибн-Хишам.

«Ах, где же ты теперь, Абу-Муаз? – обхватил рукой подбородок Олекса. Будто бы напряженно думая. – Расцеловал бы тебя сейчас при всех этих сытых вельможах и тощих гетерах – не зря ты меня, олуха, учил уму-разуму…»

– Если не ошибаюсь, о великий визирь, – поклонился Олекса ал-Фадилу, – было это в Хоросане… Халиф аль Мамуна, даруй ему райские кущи на том свете аллах, устроил турнир для сильнейших наших шахматистов: Джабира аль-Куфи, Абылджафара Ансари, Эайраба Катана и других почтенных мастеров… А позже Аль-Алли написал шахматную книгу…

Одобрительно загудел зал. Вельможи дружно закивали головами. Довольным остался и визирь. Он хлопнул в ладоши, к нему подбежали с подносом, на котором стояли кубки с вином. Визирь подал один кубок Олексе и сказал тоном, не терпящим возражения:

– Пей… За разгром короля Амори пей!

Волей-неволей пришлось Олексе выпить за победу своего неприятеля. По обычаю крякнул и осушил кубок до дна – очень уж вкусное вино! Хотел вытереть рот ладонью, но слуга схватил руку выше локтя и задержал.

– Завтра играть будешь. – Ал-Фадил перевел взгляд с Олексы на слугу. – Все…

Понял, что пора уходить, и Олекса, он хотел было повернуться, чтобы шмыгнуть в дверь, но Исхак ибн-Хашим и на этот раз не позволил ему это сделать – потащил к двери задом, клянясь ал-Фадилу. Олекса беспомощно все же оглянулся, споткнулся, чуть не упал под громкий смех зала, а когда оказался за дверью, облегченно вздохнул. Вокруг него стояли какие-то люди, глазели на него, как на какое-то счастливейшее существо.

– Все тебе завидуют, – объяснил недоумевающему Олексе главный слуга, – великий визирь сам подал тебе кубок с вином и пил с тобой вместе… Обычно мусульмане вино не пьют, но ради позорного бегства Амори из Египта можно…

– Что ж мне теперь губы нельзя вытереть? – дернул головой и скривил лицо охмелевший Олекса.

– Пусть высохнут сами. Капли вина визиря вытирать нельзя, – сказал слуга. – За это долой башка! Понял?

– Ну, пока башка на плечах, понимаю, – хихикнул Олекса и сам себе не поверил – до чего храбрый стал! – Ого! Капли вина! – стал рассуждать Олекса. – Столько и какой закуски я видел на столах, что у меня целый год слюни будут течь…

– Проводи его, – кивнул слуга начальнику охраны.

Марван ибн-Худжар не церемонясь взял под руку Олексу и потащил к выходу из дворца. Спустившись с крыльца, подтолкнул в спину:

– Иди…

Сумерек на юге почти не бывает. Солнце опускается за горизонт, угасают его лучи, и сразу становится темно. Олекса брел по малознакомой улице, заметно качаясь, иногда отталкиваясь руками от стены того или иного шатающегося почему-то дома, на которые он вдруг натыкался. Охмелел. На голодный желудок пил.

– Вот удивится Ибрахим, – вслух рассуждал Олекса, – как я, его сынок… в пьяную свинью превратился… И все он, – погрозил Олекса пальцем в темноту, – пей, говорит… Не-ет! – остановился Олекса. – Что это за гетеры? Себили себилявки… Хе!.. Вот у нас, на Десне, в ночь на Ивана Купалу, голые девки, без дорогих цацек вокруг пупков, но красивые и пышные вокруг костров бегают – загляденье!.. Эх! – И вдруг, как молния, мыль о том, что завтра в присутствии визиря сражаться с кем-то на шахматной доске. Вино как-то быстро испарилось, превратившись в голодный пот, выступивший на лбу, заполнивший глазницы, струйками потекший по ложбине спины до самых бугров. – Эх! – безнадежно махнул рукой Олекса и пошел дальше, спотыкаясь и ругая того, кто сделал улицу такой неровной.

Этим теплым южным вечером у стен Баниаса уже не было ни одного воина Иерусалимского королевства, и горожане ликовали – враг отступил. Нелегко было на душе короля Амори: в третий раз он с позором уходил из Египта. Второй раз визирь Шавар хоть обещал выплатить за уход миллионы динаров, но обманул, а на этот раз вообще несолоно хлебавши пришлось ноги уносить. На это было две причины. Первая – у Амори заболел живот, какой только настой из трав ему ни давали выпить, боль не отпускала. У королей и простолюдинов животы болят одинаково! Вспоминал Амори, что воды из Нила он не пил, как архиепископ Тирский Федерик де ла Роше, который был рядом с королем, вздыхал, охал, сожалел, а втайне, естественно, радовался – хватит королю издеваться над его недугом – дизентерией, получи теперь сам это удовольствие! И вторая причина, наиболее важная, заставившая Амори срочно убираться восвояси – это было сообщение из Дамаска о том, что Салах ад-Дин, похоронив отца, собирается двинуть свою курдскую конницу в Палестину, первым падет Тир, самый крупный и богатый город королевства. С унылым выражением лица, сгорбившись, сидел на своем коне начальник королевской охраны Огюст де Пуссе, плохо возвращаться из похода без наживы. Правда, и потерь в охране – всего лишь два воина: артист из Рима и самый последний, приблудный, которого рекомендовал этот шутник их римского балагана: потеря невелика. Король шуметь не будет, а вот королева может спросить про артиста. «Скажу, геройски погиб под стенами Баниаса, – подумал де Пуссе, – а если струсил, сбежал, туда ему и дорога – в позор!.. Настоящая война – это не война на сцене, – усмехнулся начальник охраны, небольно теребя бока коня шпорами.