Валентин Костылев - Невская твердыня

– Чего для помирать? Пошумим еще… Жизнь трудна, а умереть тяжелее. Не для того Господь нас сотворил, штоб, не живши, помирать. Уйдем в лес.

– А кто тот человек, о коем ты нам, Семен, сказываешь?

– Иван Кольцо прозывается… бывалый, парень хоть куда! Задорный, отважный, а главное – готов голову сложить за правду. Горячий! Новый человек. Невиданный.

Двинулись мужики в чащу леса. Вожак, Семен Слепцов, впереди. На вид будто и неказистый, но юркий, веселый; был он в походах, воевал в Литве, Ливонии.

Немало всякого перевидал и однажды встретился с московским человеком, дерзким и на других не похожим.

– Земля наша добрая, крепкая, – говорил он Семену, – на ней не пропадешь, да лишку народ-то смирен, несмел, силы-де он своей не знает. Задумчив наш народ, вот и страдает. Гляди, что сотворилось! Конца света мужик стал ждать! Нешто это можно! Восстаньте! Не спите!

Он говорил Семену будто и о том, что коли царство Русское большим стало и уделов княжеских в нем уже нет, то и сила мужицкая выросла непомерно… Рязанец да нижегородец теперь одна плоть, одна душа, одна пятерня, а коли все вместе удельные мужики теперь поднимутся – грозе небесной уподобятся.

– Это надо бы вам понять, убогие овцы! Человек тот молодой, но грамотный, – сердито ворчал Семен, передавая его слова своим односельчанам, когда они начинали падать духом.

– Забавно говоришь! – отвечали ему. – Да токмо невразумительно. Мужик – птица малая, да и несогласная. Смешно! «Одна душа»! А вона вчера ясеневские дубьем поколотили сережинских. Семеро, Господь их прости, в той схватке Богу душу отдали. Вот те и «одна душа»! Согласия нет, да и не будет. Разные головы! А ты нам толчешь, как в ступе, одно и то же: «непомерная сила, непомерная сила». Буде попусту мозги наши затуманивать! Говори прямо: не под силу стало ярмо дворянское. Вот и все, а дальше мы и сами разберемся.

После этого еще яростнее, с упреками в слабости набрасывался на своих односельчан Семен Слепцов. И вот теперь он все же настоял на своем: из деревни Теплый Ключ, в вотчине князя Шуйского, почти все мужики пошли за ним в лес. Что-то подсказывало им, будто Семен и впрямь учит добру, да как-то и самим-то становилось день ото дня яснее, что от хозяина вотчины их – царского слуги Василия Шуйского – добра не жди. Чем дальше, тем тяжелее посошному люду, а царь далеко, да и не станет он на сторону крестьян… Такого дела никогда не было. Наоборот – коли поднимешь голос да на рожон полезешь, то и плетей со всех сторон не оберешься и на дыбу попадешь.

Сам Бог велел распрощаться с боярской вотчиной и уйти, куда глаза глядят.

Долго ли, мало ли шли, но в одно прекрасное утро очутились лицом к лицу с Волгой.

Семен забрался на самый высокий отрог и воскликнул что было мочи:

– Вот она, наша родная! Полюбуйтесь!

Стояли мужики и долго молча глядели на Волгу, шири и красоте ее дивуясь, а Семен, помолчав немного, еще громче крикнул:

– Не обидел меня Господь памятью. Привел вас, братцы, куда надо! К Волге-матушке! Она – заботлива.

Широкая, спокойная в своем величии древняя река подняла в людях гордые мысли. Кругом небо, зелень, вода – вот где познаешь, что не для неволи рожден человек.

Мужики обступили вожака вплотную:

– Спасибо, братец! Видим, твоя правда!

Семен рассказал мужикам, что место то, где стоят они, и есть конец их путешествия.

– Взбирайтесь сюда на бугор! Вон взгляните на ту реку, что в Волгу уткнулась. Это – Сура! Река Сура. А на горе, по ту сторону, церковь да и домишки с частоколом. То – Васильгородок. Василий, великий князь, от татар поставил. В сих местах мы и найдем Ивана Кольцо, в диком логове… малость повыше по Суре. В ямах его стан.

Народ шумно приободрился. Взглянули на Семена: лицо веселое, бедовое. Видать, не без причины. Не обманывает.

– Ну, отдохнули, кречеты? Двигаемся дальше!

Спустились по песчаному откосу к берегу Суры, побрели среди кустарника вверх по течению. Тяжеленько: сучья цепляются, ноги вязнут в грязи после дождя; устали ребята – согнулись под грузом котомок, набитых всякой снедью, опираясь на вилы, копья, посохи… Вспотели, покрылись пылью – уж скорее бы до места! На ногах пудами земля.

В темно-зеленой глади воды, когда приблизились к ней, – отражение облаков, застывших на ласково голубом небе. Зашлепала крыльями стая журавлей, поднявшись в воздух. Кругом пышная, вспоенная дождем зелень. На том берегу Суры вековые дубы и вязы – глухо! Птицы слабым писком дают о себе знать. Как-то особенно тиха и задумчива природа.