Юрий Когинов - Отшельник Красного Рога. А.К. Толстой

Он настоял на том, чтобы оказаться на такой службе, где он будет не мальчиком для поручений, а где сможет принести пользу России. Не для того ведь он ещё в отрочестве выбрал себе карьеру офицера, чтобы прятаться от пуль и огня в тихих и укромных местах. Эти слова он высказал императору, и тот предложил ему дальнюю и дикую окраину империи, за что Перовский немедля ухватился — то было по нему, искавшему хотя тяжёлое, но настоящее дело.

Другому, наверное, подозрительный, никому до конца не доверявший Николай вряд ли бы вручил чистые листы для приказов со своей подписью, дабы в любых случаях, в коих окажется необходимость, военный губернатор края мог действовать его именем.

Но не о престиже думал генерал — о благе того забытого Богом огромного пространства державы, равного нескольким европейским государствам, где проживали разноязычные подданные России, жизнь и имущество которых он должен был отныне защищать. Посему, как уже сказано, замыслен был и поход в Хиву, чтобы тамошнему враждебному царству достойно напомнить о правах и силе Российской державы.

Не только «немецкая партия» Бенкендорфа, военный министр Чернышев стал поперёк намерений Перовского. И опять же граф Александр Иванович углядел в действиях боевого генерала некий намёк на то, что они с ним-де не одного поля ягода. Когда-то, ещё накануне войны двенадцатого года, русский атташе в Париже, блестящий щёголь, танцор и вертопрах Чернышев сделал карьеру тем, что, используя расположение французских дам, ловко выведывал секретные сведения о наполеоновских затеях. И другое — знал Чернышев — могло отвращать от него Перовского, что он, граф и военный министр, возглавлял следственный комитет по делам декабристов и в ночь казни гарцевал на коне у виселицы, ревностно следя за чётким исполнением всех распоряжений, лично начертанных рукой императора.

Василий Алексеевич выезжал в Петербург, чтобы добиться одобрения своего похода, однако военный министр не давал согласия. Тогда Перовский на одном из дворцовых приёмов специально выбрал момент, когда государь остановился с Чернышевым, и, подойдя к ним, изложил все свои резоны. «Государь, я принимаю экспедицию на свой страх и на свою личную ответственность», — сказал Перовский. «Когда так, то — с Богом!» — благословил его император.

И вот — жестокая неудача, за которую следовало держать ответ, не страшась никаких наказаний. Одно он только должен был доказать — свою невиновность и героическую преданность вверенных ему солдат и офицеров, в невероятных условиях проявивших образцы мужества.

Спешно выехав в столицу, Перовский, как и следовало, доложился о своём прибытии министру Чернышеву и попросил через него аудиенции у императора. Однако время шло, а государь его не приглашал. В конце четвёртой недели бесплодного ожидания Перовский появился в Михайловском манеже, но, гордый и самолюбивый, не присоединился к свите генералов во главе с Чернышевым, ожидавших прибытия государя, а стал от них отдельно.

Император тотчас заметил нарушение принятого этикета и тут же осведомился у министра, кто тот генерал, стоящий в отдалении. Когда Чернышев был вынужден ответить, Николай быстро подошёл к Перовскому и поцеловал его. «Почему же ты до сих пор не явился ко мне?» — «Так угодно было военному министру», — прямо ответил Перовский. Государь нахмурился и, взяв Василия Алексеевича под руку, попросил великого князя Михаила Павловича заменить его на смотре в манеже. Сам же немедля уехал с Перовским во дворец.

Два дня не отпускал император от себя оренбургского военного губернатора, подробно расспрашивая о всех перипетиях тяжёлого похода. И не успел генерал попросить о представлении к наградам всех офицеров и нижних чинов, участвовавших в экспедиции, как император сам распорядился подать на сей счёт все нужные бумаги военному министру.

Как склонились тогда перед Перовским все те, кто ещё недавно отворачивались от него, стараясь даже его не узнавать. И вот теперь, спустя без малого десять лет, он снова в своём Оренбурге. И снова все его мысли о том, чтобы очистить просторы края от бандитов, мешающих мирной жизни России. На сей раз намечается разгром вражеского оплота на берегах Сырдарьи, где обосновалось разбойное Кокандское ханство. И других много дел: следует строить в Оренбурге крепкие дома, мостить улицы, проложить водопровод, соорудить наконец гостиный двор для восточных купцов — роскошный караван-сарай. Его чертежи он заказал Александру Брюллову.