Олег Соколов - Тайны лабиринтов времени

В свои десять лет Мамонтенок силой и ростом не уступал молодым воинам племени. Племя провело обряд заново рожденного, и Мамонтенок стал сыном вождя. Обновление племени и появление нового наследника потребовало провести обряд очищения племени, который завершился торжественным пиром, на котором выживших после испытаний ядом детей принудили есть убитых родственников.

Мамонтенок рыдал над телом брата, которого отложили в сторону от общей кучи. Он не дал себя просто так убить и сражался с взрослыми воинами героически, а они – такого замечательного воина, к тому же брата наследника вождя, хотели отравить без борьбы, но не получилось. Поглотить, съесть его плоть – значит, впитать в себя часть героизма брата, значит, перенять его силу, храбрость, ум и одновременно сохранить его самого, ведь съеденный как бы продолжает жить в тебе, тем самым смывается осквернение убийством.

Из уважения к законам племени, к вечному и детскому горю воины старались накормить новых членов племени мясом именно их родственников. Во многих случаях это оказывалось невозможным: отыскать нужные тела мешало оцепенение, охватившее подростков. А вот с Мамонтенком все было ясно. Утешая его, вождь на пиру оказал ему честь: самолично поднес к губам сердце его брата. Ребенок чести не оценил, он выхватил кровавый кусок и метнулся в лес. Следопыты, во главе с вождем, быстро отыскали мальчишку, однако тот успел уже похоронить родное мясо. Воины, оскорбленные в лучших чувствах, откопали зарытое – этот кусок кровавого сердца с землей пополам – и втолкнули в рот юному глупцу, отказывающемуся от своего счастья и не желающему продлить жизнь собственного брата. Мальчик сцепил зубы, тогда его отвели в лагерь, побили древками копий, чтобы поумнел, и в третий раз поднесли кусок. Красная ярость охватила Мамонтенка, он выхватил ветку из костра и сунул горящим концом прямо в лицо одному из мучителей. Дерзкого измолотили до полусмерти за неблагодарность, глупость и непокорство законам племени. Потом приложили к рубцам и ранам целебные травы, поили магическим отваром, заботливо выхаживали. Такого смельчака нельзя терять. Больше всего на свете людоеды почитали в людях стойкость, презрение к боли, упорство и храбрость. А завтрашний бык находится среди сегодняшних телят. Воин не боится ни убивать, ни умирать, ни мучить, ни страдать – так учили их духи.

Женщина – тоже воин, однако слабее мужчины телом и духом; ей мешают сеять смерть: беременность, младенец и глупая жалость. Беременность – неизбежное зло, ее прерывать опасно, женщина может погибнуть или ослабеть. От младенцев же и от жалости избавиться нетрудно. Лишь от извечной игры между полами не отказались людоеды, а вот ее последствий научились избегать. Даже собственных детей они уничтожали, чтобы не обременять себя в походах лишней обузой. Свои ряды людоеды пополняли, принимая в племя пленных подростков обоего пола, родителей которых воины убили и съели.

Мальчишек и девчонок приучали к своим обычаям – таким образом, не имелось среди людоедов никого, кто был бы связан между собой кровными родственными узами, разве что сестры и братья, вместе взятые в плен, да и те, с течением времени, переставали испытывать друг к другу хоть какие-то теплые чувства. И наследников после себя они оставляли только духовных. Самые сильные связи рождались при обряде усыновления заново рожденного: на приемышей изливались те капельки доброты и нежности, что еще оставались в желчных мешках, служивших воинам вместо сердец. Где, в каких колодцах времени почерпнуло это племя свои страшные нравы и взгляды? Какие враги, какие бури и невзгоды заставили их так ужесточить собственные души? Кто ведает?

Пришел черед выжившим мальчикам стать мужчинами. Вождь назначил день инициации. Колья, вбитые в землю, обозначали площадку для священного действа. В середине ее росло гигантское дерево: все его нижние ветви были обрублены, кроме одной, особенно громадной, ветки, которая резко выдавалась вперед; через нее перебросили два ремня из воловьей кожи. Мамонтенок проходил испытание первым. Его новый отец, сильнейший воин и вождь племени, схватил сына за кожу на груди – и каменными пальцами оттянул ее, нащупывая грудную мышцу. Отделив мускул от костей, он взял очень острый деревянный колышек, торжественно показав его солнцу, воткнул под мышцу и надавил так, что тот вошел под кожу почти целиком, на поверхности оставался виден лишь маленький край колышка. Брат вождя сделал то же самое со второй мышцей. Вождь в этот момент смотрел в глаза юнцу, который выдержал ужасную боль, не моргнув. Ремни привязали к колышкам, и Мамонтенка вздернули на них на высоту человеческого роста. Вес тела удерживали лишь деревянные палочки, и Мамонтенок заорал: