Ирина Костина - Матовая сеть. Книга четвёртая

Первой встрепенулась карлица-калмычка Буженинова, которая, как верная собачонка, всегда спала возле государевой постели. Вскочив, она, переваливаясь на коротких кривых ногах, побежала по покоям, толкая остальных шутов и карликов, сообщая:

– Матушка-государыня проснулись!… Матушка-государыня проснулись!

Оббежав всех, карлица вернулась к постели Анны Иоанновны и замерла, преданно глядя на царицу; её лицо можно было сравнить с забавной щенячьей мордашкой.

Анна села, спустив с кровати ноги; верная карлица тут же натянула ей мягкие тапочки.

Пробудившись ото сна, карлики затеяли потасовку, делая вид, что не поделили подушки. Царица для смеха запустила в них одной из своих подушек и весело захохотала, увидев, как её меткий бросок одного из особо задиристых карликов повалил с ног.

Вдоль стены стояли широкие низкие корзины, устланные соломой, в них лежали яйца. Любимые шуты государыни Балакирев, да Коста и Педрилло тут же уселись задами в эти корзины и принялись на все голоса кудахтать, изображая кур, высиживающих яйца. Педрилло же, время от времени зычно кукарекал по-петушиному, чем чрезвычайно смешил царицу.

– Гляди-ка! – сквозь смех проговорила Анна, тыкая в бок Буженинову, – Этот, видать, никак не может определиться – петух он или курица?

– Петух или курица! Петух или курица! – повторяя, закивала калмычка, подавая государыне шёлковый халат.

Та подтянула под большой грудью пояс и тяжёлой поступью двинулась к туалетному столику. Там уже стояла для неё чашечка горячего кофе. Анна Иоанновна сделала два глотка и остановила взгляд, устремлённый в зеркало. Потёрла ладошкой красный след на щеке, оставшийся от подушки. И недовольно отметила, что вот уже которое утро подряд она наблюдает под глазами тёмные круги.

Анна никогда не слыла красавицей; исполинский рост, крупное телосложение и грубоватые черты лица. Но вот, чем она всегда могла гордиться – густая чёрная коса ниже пояса, в которой к сорока шести годам не было ни одного седого волоска.

Сегодняшнее утро было ничем не примечательно. Анна Иоанновна умылась, допила кофе и велела принести ей ларцы с украшениями. Всякий раз, прежде, чем одеться, она любила разглядывать и перебирать камни, серьги, кольца, которых у неё было в изобилии! Натерпевшись двадцать лет бедственного существования в Курляндии, она теперь компенсировала своё прежнее ущербное положение неслыханной роскошью.

Каждое её платье вызывающе «кричало» о богатстве и расточительности, украшенное таким количеством драгоценных камней, что порою, сама обладательница этого наряда едва могла передвигать в нём ноги.

Выбрав для сегодняшнего облачения серьги, ожерелье и кольца, Анна повела бровью и вдруг сердито крикнула куда-то в пустоту:

– Эй! Девки! Чего молчите?!… Пойте!

В ту же минуту из соседней комнаты затянулась русская песня, плавная и протяжная. В детстве, когда они жили в Измайлово, матушка всегда заставлял петь крепостных девок, которые в комнате по соседству занимались рукоделием.

Переняв эту традицию, Анна Иоанновна заставляла петь своих… фрейлин. Для этого девицы знатных дворянских фамилий были принуждены собираться каждое утро к семи часам в комнату рядом с опочивальней государыни. Приходить следовало при полном параде, на случай, если императрица вдруг захочет кого-нибудь из них позвать к себе. Надлежало сидеть тихо и молча, чтобы, заслышав команду «Пойте!», немедленно вступить с песней. Репертуар был расписан на много песен вперёд; закончив одну, тут же надо было начинать другую. И ни в коем случае не умолкать, пока императрица сама не даст такой команды. Были случаи, что девушки пели по нескольку часов кряду, без еды и отдыха, и падали в обморок.

Если государыня покидала дворец и ехала в иную резиденцию, компания фрейлин обязана была следовать за нею.

Анна Иоанновна поманила рукой калмычку Буженинову:

– Позови-ка мне Наташку Лопухину!

Та быстро заковыляла маленькими косолапыми ногами в комнату к фрейлинам. И тут же вернулась в сопровождении статс-дамы Лопухиной; как всегда красивой и изысканно одетой. Наталья Фёдоровна поклонилась:

– Доброго утра, Ваше императорское величество.

– Пойди сюда, – велела Анна, протягивая ей гребень.

Это означало, что она оказывает честь Лопухиной причесать себя и соорудить причёску. Наталья Фёдоровна встала позади кресла и принялась ловко орудовать гребнем. Волосы Анны Иоанновны были густые и длинные. И частенько, доверившись какой-нибудь фрейлине, она вскрикивала от боли и нещадно лупила по рукам неаккуратную девку, прогоняя прочь. Но Лопухина была мастерицей. Она умела аккуратно расчёсать волосы и сделать замысловатую модную причёску, при этом ещё тихонечко стрекотала над ухом, рассказывая городские сплетни или же уморительные истории. За что и была любима императрицей и вхожа в её ближайший круг.