Евгения Малин - Из-за стены

С Сибирью у Петера были особые отношения. Где-то там, в сибирской тайге, сгинул в конце сороковых его отец, попав в плен под Сталинградом вместе с армией Паулюса в сорок третьем. Он его толком не помнил, родившись перед самой войной, а мать вот до сих пор не могла забыть, так и не выйдя повторно замуж, хотя варианты были и, на взгляд Петера, не самые плохие. Все это было вдвойне обидно хотя бы потому, что ни отец, ни мать не разделяли взглядов Гитлера – в Вермахт отец попал по мобилизации. Но Сибирь представлялась Петеру каким-то страшным монстром, пожирающим людей, неведомым местом, куда уходят, но откуда не возвращаются.

С этими мыслями он подошел к вокзалу и, пройдя в зал ожидания, не увидел там своей группы. Он решил обойти зал еще раз – вполне возможно, они нашли какое-то более удобное место – но вновь никого не обнаружил. Петер кинулся наружу, в город, в надежде, что все уже ждут посадки в автобус на улице, а он их не заметил, возвращаясь в спешке, обошел вокзал кругом – и снова никого не встретил. В отчаянии он бросился к выходу на перрон – но и там никого не было. Почти упав духом (он даже не помнил название отеля, в котором их должны были разместить, но это была ерунда по сравнению с обнаружением его, Петера, исчезновения), Петер вернулся в зал и, не отдавая себе отчета в собственных действиях, зачем-то подошел к той скамейке, под которую задвинул чемодан Майера перед уходом: на скамейке, несмотря на достаточно поздний час, по-прежнему спал потрепанного вида гражданин, кажется, даже в той же самой позе, в какой Петер оставил его около полутора часов назад, а под скамейкой стоял желтый кожаный чемодан.

Находка вывела его из замешательства. Раз чемодан здесь, то и Майер тоже должен быть где-то здесь, на вокзале, а с ним и все остальные! Не мог же он, в самом деле, потерять документы на всю группу. Хотя, припомнив, в каком беспокойстве пребывал Майер, пытаясь успокоить недовольных, и с каким воодушевлением перед тем поглядывал на советскую девушку-гида – с него бы сталось. Петер вспомнил, что, обежав дважды зал ожидания, даже не подумал подняться на второй этаж. А ведь наверняка там есть буфет или ресторан – внизу он его не заметил – и тогда, вполне возможно, все решили подождать там и заодно перекусить. При мысли о еде желудок Петера незамедлительно напомнил о том, что завтрак был давно: рано утром в поезде им выдали по стакану сладкой бурды, гордо называемой проводницей чаем, и по бутерброду с двумя кусками засохшей колбасы.

Поднявшись на второй этаж, он быстро нашел помещение вокзального ресторана, подошел к витрине буфета, но не успел открыть рот, как толстая тетка в белой накрахмаленной наколке на пергидрольных, взбитых как у Брижит Бардо волосах, и таком же белом халате сказала недовольно:

– У нас спецзаказ, еда только навынос.

– Простите, я не понимаю, – ответил ей Петер по-русски, вновь разобрав лишь два слова: «у нас» и «еда».

Тетка подозрительно посмотрела на него, распознав акцент, но все же повторила фразу:

– В зале завтракает делегация из ГДР, еда с собой.

Только после этих слов Петер обратил внимание на происходящее за столиками: те были составлены в подобие русской «П», во главе которой сидели девушка-гид и Майер и, судя по всему, шло бурное обсуждение чего-то. Петер от души понадеялся, что не его отсутствие, и прислушался к разговору.

– Тогда в чем разница между кодексом строителя коммунизма и христианской моралью? – задал вопрос учившийся курсом младше рыжий Клаус, чей отец был пастором в церкви.

Майер побагровел, однако девушка-гид осталась совершенно спокойна и пустилась в объяснения – к удивлению Петера, на прекрасном немецком и с явным знанием дела. Уровень владения языком и профподготовки их московского гида определенно оставлял желать лучшего, о чем сокрушалась вся группа. Однако главным сейчас было то, что, судя по шедшему за столом разговору, до его, Петера, отсутствия, никому дела не было, и можно было надеяться, что его временного исчезновения никто и не заметил.

– Молодой человек, – окликнул его голос толстой тетки, – что брать будете?

– Вы говорите мне сейчас? – ответил Петер.

– Тебе конечно, кому еще? – сердито сказала тетка.

Петер оглянулся по сторонам: действительно, кроме него, у витрины никого не стояло.

– Дайте мне, пожалуйста, стакан кофе и два бутерброда с красной икрой, – в конце концов, деньги у него были, и цена казалась вполне приемлемой.

Петер устроился за одним из высоких столиков для перекуса у входа в ресторан, повернувшись спиной к основному залу. Место было удобное: его никто не видел (пиджак он вновь предусмотрительно снял, перекинув через локоть), но в то же время он мог прекрасно слышать происходивший разговор и незаметно присоединиться к группе, когда все будут выходить.