Евгений Малинин - Драконья ненависть, или Дело врачей

– Так что же нам с тобой делать, Сорокин?..

Глаза нашего главного редактора Савелия Петровича грустно и одновременно задумчиво смотрели поверх моего плеча на портрет классика советской литературы Максима Горького, почему-то все еще украшавший главный кабинет редакции нашей газеты.

Савелий Петрович имел давно всем известную привычку – не желая сразу сообщать работнику газеты об уже принятом решении, он задавал какой-нибудь риторический вопрос и принимался изучать портрет Горького. Может быть поэтому я не слишком заволновался, услышав, что Савелий Петрович не знает, что со мной делать. «Видимо, собирается послать меня в местную командировку „не по профилю…“ – подумалось мне. Однако, оказалось, что вопрос главного редактора был совсем не риторическим.

Оторвав взгляд от сурового и в тоже время вдохновенного лица классика, главный взглянул в мое лицо и задал следующий вопрос:

– Ну, что ты молчишь?.. Или сам не знаешь, что нам с тобой делать?!

– А… разве надо что-то делать?.. – неуверенно переспросил я, – Мне как-то казалось, что со мной все в порядке… Или вы решили послать меня в институт пластической хирургии… за счет редакции?..

Своим последним вопросом я намекал на вечное: «Ну и рожа у тебя Сорокин!.. Вылитый бандюган!» – произносимое Савелием Петровичем не реже двух раз в неделю. Однако, на этот раз главный не дал сбить себя с выбранной темы.

– Володя!.. – начал он неожиданно проникновенным тоном, и я сразу серьезно испугался.

– Володя!.. Тебе скоро тридцать. Возраст, так сказать, зрелости, а какая у тебя зрелость?! За последний год ни одной серьезной публикации, ни одного журналистского расследования, а разве у нас в области нечего расследовать, не о чем писать, не с чем бороться?! Вспомни хотя бы свой очерк о деле старшего лейтенанта Макаронина! Я, признаться, после этой публикации думал, что ты вырос наконец-то из детских штанишек, что стал настоящим серьезным журналистом… А ты?!

– А я?! – грустно повторил я вслед за своим руководителем.

– Ну, посмотри, чем ты занимаешься?! – вдруг «возопил» Савелий Петрович, – Организовал какой-то странный клуб со странным названием «Внуки Ильи Муромца», учишь детишек драться. Да ладно бы еще показывал им какое-нибудь там «у-жу» или «так вам до», а ведь вы ходите по общественным местам, размахивая заточенным железом. Ну скажи, неужели это так интересно, дубасить друг друга старыми автомобильными рессорами в городском парке?!

– Это не рессоры!.. – Обиделся я, – Это мечи!..

– Вот, вот!.. – немедленно подхватил Савелий Петрович, – Какие могут быть мечи в тридцать-то лет?!

«Какие?! – обиженно подумал я, – Да, самые настоящие!..»

И тут я вдруг понял, что главный… прав! Моя работа, моя журналистская деятельность, в последнее время как-то потеряла для меня привлекательность. Мне стало неинтересно писать о бытовом насилии, которое было, есть и будет подавляющим видом преступлений, о мелких мошенниках, катающих самые разные наперстки под носом разинувших рты обывателей, о бомжах, лишенных своего жилья расплодившимися «риэлтерами». Даже об акулах нашего дикого капитализма, о капиталах, нажитых ими на слезах, горе и нищете простых, по-дурацки честных людей, мне писать не хотелось! Потому что вся эта писанина, все эти обличения и расследования абсолютно ничего не давали! Ты кричишь: – Караул, держите вора!!! – но никто из тех, кому этого вора положено «держать» тебя не слышит… Не желает слышать!

Может быть поэтому мне в последнее время больше всего нравилось сидеть дома, перебирая камешки, подаренные Мауликом, и вспоминая о Драконьем горе, которое мне удалось утешить, спасая старшего лейтенанта Макаронина, о своих друзьях – каргушах Фоке и Топсе, маркизе Вигурде… О погибшей фее Годене… Крохе.