Евгения Малин - Из-за стены

Мгновенно представив транслитерацию, Петер с трудом сдержал смешок: что-то менее подходящее поцелуям было трудно представить. В его воображении тут же возникло недовольное выражение лица Уллы, предложи он ей разделить подобный поцелуй – та терпеть не могла оказываться в неловких ситуациях и наверняка бы жутко злилась, пытаясь отцепить от зубов прилипшую конфету. А потом бы обиделась до вечера – и не видать Петеру в тот день ни поцелуев, ни чего-либо ещё.

Подумав, что его случайное приобретение оказалось не таким уж плохим, Петер решил раздобыть ещё чудо-конфет – разыграть семью Йохана и маму. Он подумал, что престарелая тетушка Августа непременно оценила бы шутку, останься она жива. А еще ему до смерти хотелось увидеть, как будет злиться Улла. С достоянием в виде советских значков проблем не возникнет – кузен Томас будет в восторге.

Петер вновь вслушался в речь Майера – тот наконец закончил пространные рассуждения о дружбе братских народов, общем пути и строительстве коммунизма и перешёл к более насущным проблемам: автобус, который должен был встречать их группу на вокзале, чтобы отправиться на обзорную экскурсию по городу, сломался, а потому придется подождать пару часов – что в советских реалиях означало как минимум в два раза дольше.

Петер сам себе удивлялся: за проведенные в Советах десять дней он даже начал привыкать к неорганизованности и вечным задержкам, хотя это его порядком раздражало. К чему он никак не мог привыкнуть, так это к нелюбезному, а порой откровенно хамскому отношению обслуживающего персонала, всем своим видом демонстрирующего недовольство. У них у всех был этот взгляд – у портье на рецепции, официантов в ресторане, продавцов магазинах, проводников в поездах, горничных в гостиницах – взгляд, говоривший: «Что еще вам от меня надо?»

Петеру эта страна казалась серой, холодной и неприветливой, несмотря на старательно демонстрируемое организаторами «Спутника» радушие: хмурые серые люди на улицах, серые здания, серые невзрачные витрины, серое небо над головой (им не повезло с погодой) – только ярко-алые флаги, прорезали эту, казалось, ничем не нарушаемую серость. Насыщенный красный цвет развешанных чуть не на каждом углу флагов и транспарантов поселял в сердце Петера смутную агрессию, тревогу и страх.

Зал ожидания, куда привела их девушка-гид, был полон, сидячих мест для группы из сорока немецких туристов явно не хватало. Впрочем, их не было бы даже в том случае, окажись Петер один – все скамейки были заняты сваленным на них скарбом и спящими прямо на нем людьми. Горы одинаковых фанерных чемоданов, тюков и баулов, туристических рюкзаков цвета хаки возвышались повсеместно. Они были до того однотипны, что Петер задался вопросом, как вообще в этом хаосе можно не потерять свой багаж. Он сам ощутил себя потерянным в свалившейся на него какофонии звуков: откуда-то раздавался раскатистый храп, откуда-то – детский плач, откуда-то – чья-то ругань (Петер не понимал, о чем идет речь, но разговор велся на повышенных тонах).

Расположившаяся неподалеку группа молодых ребят с зелёными туристическими рюкзаками сидела прямо на полу, на своих нехитрых пожитках, и весело распевала какую-то бодрую песенку под аккомпанемент гитары в руках одного из парней. Тут же, рядом с ними, вились дети, по всей видимости, младше- или среднеклассники с повязанным вокруг шеи красными галстуками и пытались что-то подпевать. В детстве Петер носил такой же, только синий – и ненавидел его всей душой уже тогда.

По группе пронесся недовольный ропот – никому не хотелось сидеть на чемоданах на грязном полу вокзала. Это была ещё одна реалия советского быта, неприятно поразившая Петера: на вокзалах было почему-то невообразимо грязно. Единственным относительно чистым из четырех виденных им советских вокзалов был Ленинградский, с которого они отправлялись из Москвы накануне вечером. По всей вероятности, он считался центральным вокзалом Советов и за чистотой там все же относительно следили. Но это правило явно не касалось вокзальных уборных, которые до сих пор приводили Петера в ужас, и он всячески старался избегать их посещения, что получалось с трудом – общественных туалетов в Советском Союзе тоже почему-то не было.

Петер сверился с вокзальными часами: они показывали десять двадцать утра, так же, как и часы на его руке. В гостиницу их вряд ли заселят, даже если они отправятся городским транспортом – в этот час номера абсолютно точно не готовы. Интересно, как будет выпутываться гид в сложившейся ситуации? Даже если на советских вокзалах и существуют отдельные залы ожидания, туристам из «братской» ГДР вряд ли такой предоставят – скорее, предложат по-братски разделить все прелести советской вокзальной жизни. Петер прокручивал в голове все возможные варианты. С одной стороны, ситуация складывалась для него очень удачно – если решение транспортного вопроса затянется, как раз появится время незаметно исчезнуть и реализовать свой план.