Михаил Щукин - Осиновый крест урядника Жигина

Когда увидел двух не знакомых ему людей, остановившихся возле каменного валуна, обрадовался так, словно явились наконец-то долгожданные гости. Но радость, как выяснилось, оказалась преждевременной…

Яков помолчал, закончив свой рассказ, и попросил еще хлеба.

— Отломи ему побольше, — приказал Жигин и ногой подвинул заплечный мешок ближе к Комлеву. — Настрадался, бедолага, пусть хоть хлебушка откусит. Только скажи мне, Яков Рымарев, пока жевать не начал, какую ты месть задумал для этого Азарова? Почему ни слова про это не сказал? Таишься?

— Мне теперь таиться никакого резона нет. Убежать на калечных ногах никуда не убегу, ждать теперь больше некого, а раз уж запел начало, тогда и конец допевать придется. Похоронить я его здесь хотел…

— Кого?

— Азарова.

— Так чего же раньше не прихлопнул, когда он здесь появлялся?

— Дождаться хотел, чтобы больше золота натащил. Хотел, чтобы радовался он, чтобы счастье у него из глаз брызгало. И вот тогда, счастливого, я и собирался здесь похоронить. Да так, чтобы помучился напоследок…

— И как ты его наказывать собирался? — осторожно спросил Жигин.

— Погоди, хлеба поем, покажу…

В считаные часы мороз отступился, словно легкий ветерок, подувший с юга, отодвинул его в другие края. Внезапно потеплело, и по низкому небу заскользили быстрые рваные тучи; скоро сбились, как в стадо, и белесая мгла густо легла на землю, прочно закрыла еще недавно сиявшее солнце. Ветерок стих, наступила тревожная, как бывает перед грозой, тишина. Но гром не грянул. Небо беззвучно разорвалось, и посыпал из невидимого прорана обвальный снегопад. До того густой, что в сплошном белом месиве ничего нельзя было разглядеть.

Пришлось спешиться.

— Зря на конях двинулись, господин полицмейстер, — говорил Хрипунов. — На лыжах надо было, как Жигин. Быстрей бы получилось!

Полозов ему не ответил. Не стал объяснять, что на конях ехать он приказал потому что опасался опоздать, боялся, что Столбов-Расторгуев со своими людьми проскочит раньше. А допустить этого было никак нельзя. Вот для этого и понадобились кони. Откуда он мог знать, что рухнет такой обильный снегопад… Спросил:

— Хрипунов, сколько нам еще до этой гряды осталось?

— Да черт его знает, глаза залепило, не вижу. Думаю, что скоро, только бы не сбиться. Коней в поводу придется вести.

— Веди!

Цепочкой, смутно различая перед собой лишь конские хвосты, двинулись вперед. Первым шел Хрипунов, за ним — Полозов, дальше — Гриша-Миша и стражники. А снег валил все гуще и гуще, будто все небесные запасы, которые скопились к этому дню, устремились на землю. Крупные, едва ли не с ладонь, холодные хлопья залепляли лица, густо ложились на плечи, и снежная тяжесть становилась даже ощутимой.

«А вдруг они передумали? Может, к своему зимовью стали собираться, а не к тайнику? — спрашивал самого себя Полозов и отгонял тревогу, которая точила его. — Нет, сомнений быть не может. К тайнику они собрались. К тайнику!»

Понимал, конечно, полицмейстер, что решился на отчаянный риск. Когда Хрипунов, наблюдавший за домом Катерины, прибежал и доложил, что шайка куда-то собирается и все седлают коней, Полозов, не раздумывая, вывел своих людей в тайгу — надо было опередить и первыми оказаться в нужном месте возле каменной гряды. Верил он, что Столбов-Расторгуев не устоит перед соблазном захватить тайник с золотом и двинется в тайгу. Главное теперь — успеть и устроить засаду.

Он сильнее натягивал повод коня, стараясь не отстать от Хрипунова, смахивал тающий снег с лица и шел, не собираясь давать команды на привал, хотя и устал изрядно.

И в это самое время, разметывая густой снег, неизвестно откуда налетел ветер, ударил резкими порывами, быстро набрал силу, и верхушки елей, закачавшись из стороны в сторону, породили глухой, несмолкающий шум. Все смешалось. Или небо упало на землю, или, наоборот, земля поднялась в небо. Полозов вытягивая перед собой руку и не видел ее.

Стало совершенно ясно, что дальше идти невозможно, что эта ходьба вслепую может увести неизвестно куда. Полозов догнал Хрипунова и на ухо прокричал ему, что надо где-то остановиться на привал. Приткнулись под старым кедром, нижние сучья у которого росли так плотно, что образовывали своей густой хвоей настоящую крышу. Здесь, у ствола, даже снег лежал неглубокий. Отдышались, отряхнулись, коням ослабили подпруги, чтобы и они тоже передохнули. Кто-то из стражников даже умудрился скрутить самокрутку, и прикурить ее. Из-под согнутой ладони вылетали искры и гасли.