Анри де Кастри - Маркиза де Помпадур

Эта дама была гувернанткой дофина и буквально спасла его от смерти, удалив от родителей во время унесшей их эпидемии. К этой женщине, столь преданной малолетнему Людовику XV, и обратился король Людовик XIV с такими словами:

– Мадам, я бесконечно благодарен вам за ту заботу, с какой вы воспитываете это дитя, и за нежные чувства, которые вы к нему питаете; прошу вас не лишать его своей дружбы и в дальнейшем, а его призываю выказывать вам всевозможные знаки признательности. Мадам, подведите ко мне мое дорогое дитя, чтобы я мог поцеловать его напоследок, раз уж Богу угодно лишить меня утешения воспитывать его до более старшего возраста. – Соединив ладони, он добавил: – Господи, поручаю Тебе это дитя. Яви ему милость служить Тебе и почитать Тебя как христианнейшему королю и пробуждать любовь и благоговение к Тебе во всех народах королевства.

Поскольку будущий Людовик XV заливался слезами, слушая эти слова, всего значения которых он, вероятно, не понимал, его пришлось увести.

Каковы были последствия этой знаменитой сцены? Они неизвестны наверняка, но, похоже, советы умирающего не возымели своего действия: Людовик XV вел почти столько же войн, как и его прадед, но с меньшим успехом; как правило, не обращал внимания на несчастья своих народов; в том же, что касается женщин, он проявил еще большую распущенность, нежели Людовик XIV, а возможно, и Генрих IV.

Описание любовной жизни Людовика XV заняло бы несколько томов, неравноценных по представляемому ими интересу, – настолько его галантные похождения были многочисленны; на этом фоне выделяются только несколько официальных или полуофициальных любовниц, самой знаменитой из которых и посвящена эта книга.

Людовик XV, вероятно, был самым замечательным из потомков Людовика XIV: в детстве в нем обнаружилось много задатков; он был красив, умен, храбр, но отличался болезненной застенчивостью, от которой так и не сумел излечиться окончательно и которая часто заставляла его грубить из-за невозможности мягко высказывать то же самое в лицо.

Регент проявил себя внимательным и уважительным родственником и все свои усилия направил на управление королевством, однако его финансовые познания были ограниченны, и банкир Ло, которому он опрометчиво доверил надзор за государственными финансами, наградил своим именем систему, породившую одно из самых знаменитых банкротств в истории. В пассив регенту следует записать и систему фаворитизма, принесшую ему больше врагов, нежели друзей. Зато его внешняя политика была достаточно хороша и обеспечила Франции долгий период мира, способствовавший восстановлению финансов.

От Людовика XV зависело продолжение династии, ибо регент удалил от трона незаконнорожденных, которых Людовик XIV, встревоженный мором в своем семействе, неосторожно провозгласил наследниками. Если бы Людовик XV не оставил потомства, корона перешла бы к герцогам Орлеанским, поскольку Утрехтский мир практически лишил Филиппа V и его потомков права на французский трон.

Чтобы смягчить этот запрет, состоялась помолвка короля с дочерью Филиппа V, которая была младше его на десять лет и еще играла в куклы, когда короля уже тревожили признаки полового созревания.

Никто не знал, достанет ли этому привлекательному подростку терпения дождаться, пока его маленькая невеста достигнет брачного возраста.

Сначала возникла опасность запретной любви: пажи из окружения короля имели склонность к педерастии, поскольку это не было редким явлением у Бурбонов, а воспоминание о Филиппе Орлеанском было еще живо – пришлось срочно принять меры.

Кое-кого из юных греховодников изгнали, в частности первого королевского пажа, герцога де Ла Тремуйля, имевшего девичьи вкусы и проводившего время за вышиванием. Его срочно женили и отправили в провинцию с некоторыми из его сообщников. Когда король спросил, в чем их обвиняют, ему ответили, что они ломали изгородь в парке; возможно, король понял подлинную причину наказания, но выражение перекочевало в разговорный язык, и приверженцев содомии стали называть «ломателями изгородей».

Поскольку король страстно увлекался охотой, любовные дела временно отошли на второй план.

Приближалось совершеннолетие короля, назначенное на тринадцать лет. В 1721 году его жизнь оказалась в опасности, когда ему стало плохо на торжественной обедне 31 июля, в день святого Германа Осерского. Он превозмог болезнь, и его выздоровление вызвало не только большое облегчение, но и огромную радость народа, для которого король-дитя уже сделался любимчиком.