Николай Энгельгардт - Граф Феникс. Калиостро

– Умоляю вас, очаровательная, несравненная, не принимайте столь необдуманного решения в разгоряченном состоянии. Вы – гордость и украшение Эрмитажа! Вы – императрица нашей сцены! Что значат контракты в России? У нас даже и законы ничего не значат. Написано и утверждено одно, а на самом-то деле бывает совсем другое! На коленях вас умоляю, не настаивайте, подпишите старый контракт и оставайтесь в России!

– Хорошо, я останусь. Вы просите – я останусь и подпишу контракт. Но с одним условием!

– О, все, что только в моей возможности, я всегда…

– Это в полной вашей возможности, тем более что вы сами хвалились необыкновенной легкостью в теле и ногах после ночного заседания с Лоренцей и завтрака. Так протанцуйте сейчас передо мной, и тогда я на все согласна.

– Но, прелестная, что это вам вздумалось? – изумился Елагин. – Как же это я вдруг буду танцевать? И зачем это вам надо? Вы шутите.

– Нисколько, – хладнокровно сказала певица. – Или вы протанцуете, или я отказываюсь возобновлять контракт и уезжаю из России.

– Но… я давно не танцевал и все позабыл. И меня могут увидеть…

– Вас никто не может увидеть, кроме меня. Протанцуйте, не упрямьтесь.

– Требование ваше, прелестная, довольно удивительное! Прилично ли в моем возрасте, в звании статс-секретаря и сенатора танцевать подобно юному пажу!

– Если так… прощайте! – Итальянка решительно направилась к двери.

– Постойте! Постойте! – кинулся вслед за ней Елагин. – Ну, хорошо! Если вы требуете, я протанцую. Возил же на себе Лаису [80] Лаиса (Лайда) – коринфская гетера, прославившаяся своей красотой и корыстолюбием. древний мудрец. Но как же без музыки?

– О, я буду бить такт в ладоши! – Итальянка вдруг улыбнулась, обнажив блестящие, широкие и довольно неровные зубы. Затем, сверкнув задорно очами, принялась пощелкивать пальцами.

– Эх-ма, была не была! – по-русски крикнул старик. – Да что вы думаете, – продолжал он уже по-французски, – я не сумею протанцевать? Да я всякого молодчика обгоню.

И Елагин встал в позицию. Выпитое за завтраком вино вместе с опьяняющей близостью огненной итальянки ударило старику в голову. Дух мальчишества, циничной насмешливости, вольтерьянства и горацианства, обычно скрываемый Елагиным под придворным кафтаном со звездой или под мантией и знаками наместного мастера, овладел им. Ему в самом деле захотелось щегольнуть молодечеством перед красавицей.

Электрическая сила какая-то, дивный эликсир молодости разлился по его членам и суставам. Казалось ему, что сам Меркурий подвязал к его ногам крылышки. Он забыл о делах, о необходимости спешить во дворец. Кругом все сияло: улыбалось веселое утро, Афродита с потолка как бы одобряла его, воздух наполнялся золотистыми искрами, окружающие предметы окружила дивная радуга. Габриэлли, прищелкивая, напевала мотив модного танца. Казалось, в горле ее переливаются серебряные колокольчики. Сами собой ноги Ивана Перфильевича стали на цыпочки, заняли позицию, руки округлились, улыбка появилась на поблекших губах его, и он пустился тщательно выделывать сложные па танца. Коротенький толстенький старичок со съехавшим набок париком, он представлял собой в эту минуту забавнейшую фигурку. Носик его пламенел и глазки утонули в румяных, дряблых щечках, сладко загораясь негой поздних желаний. Но сам себе он казался и стройным, и молодым, и грациозным.

– Вот как танцуют! Раз-два-три! Раз-два-три! Вот как это танцуют! Ну, господин Великий Кофта, где ваши угрозы? Раз-два-три!

Но вдруг, когда Иван Перфильевич хотел повернуться на одной ноге в особо сложном пируэте, стопа его поскользнулась, и он грузно шлепнулся на пол.

– Ах, мой милый, бедный старичок! – устремляясь к Елагину, вскричала Габриэлли. – Не ушиблись ли вы? Постойте, я помогу вам встать и полечу вашу бедную ножку.

– Ничего, ничего! – бодрился старичок. – Совсем не больно! Я сам!

Но едва он сделал усилие, чтобы подняться с пола, нестерпимая боль в ноге извлекла жалобный стон из его груди.

– Боже мой! Какое несчастье! Что я наделала?! Вы вывихнули себе ногу!

– Бога ради, потише… И не говорите никому, как я повредил ногу… О-о-о, какая адская боль! – стонал старик. – Дайте мне вашу ручку, а другой обнимите меня и приподымите… О-о-о, Великий Кофта, помилуй меня!

Мощная итальянка легко приподняла старика с пола и, почти неся его в своих объятиях, положила на софу.

– О-о-о, благодарю вас, очаровательная! Великий Кофта, никогда не буду… Воззри на меня милостиво… Не делайте шуму, прелестная! Позовите тихонько моего камердинера и князя Кориата. Скажите, что у меня обыкновенный припадок подагрических болей… О-о-о, Великий Кофта, помилуй меня…