Николай Энгельгардт - Граф Феникс. Калиостро

В то время как доктор подходил с одной стороны улицы к воротам, с другого ее конца подкатил кабриолет, запряженный парой вороных. В нем сидел толстый человек, весьма пестро и роскошно одетый. Жилет, кафтан, шляпа, табакерка, перстни, трость, пряжки на башмаках – все было по последней моде. Он сам правил, но сзади кабриолета, между красными огромными колесами и рессорами, в особой сидейке помещался негр в ливрее. Появление господина в кабриолете произвело сильное впечатление на пациентов, толпившихся у ворот.

– Не здесь ли живет вольнопрактикующий врач, полковник испанской службы господин Фридрих Гвальдо? – спросил барин из кабриолета, остановив мощной десницей своих черных буцефалов [30] …остановив мощной десницей своих черных буцефалов. – Буцефал (букв.: быкоголовый) – кличка любимого коня Александра Македонского. .

– Врач Гвальдо живет здесь, и он к вашим услугам, – сказал только что подошедший полковник на довольно чистом русском языке.

– Вы господин Фридрих Гвальдо, вольнопрактикующий врач? – переспросил толстяк, переходя на испанский язык.

– Именно я, – отвечал полковник по-испански.

– В таком случае, – несколько отодвигая свою тушу и освобождая рядом с собой место, достаточное разве лишь для десятилетнего ребенка, сказал барин властно, – в таком случае потрудитесь сесть со мной рядом и последовать со мной.

– Очень хорошо, сударь, – отвечал спокойно доктор, – но с кем я имею честь разговаривать?

– Вы меня не знаете? – надувая щеки, с удивлением спросил толстяк. – Впрочем, вы иностранец и недавно еще в столице Российской империи. Я испанский камердинер князя Потемкина. Я при самой особе светлейшего! – многозначительно проговорил испанец, поднимая руки с вожжами, бичом и тростью, зажатыми в чудовищном кулаке.

– Очень хорошо, господин камердинер. Но а что же вам от меня нужно?

– Что? – пожал плечами толстяк. – Я уже сказал вам. Садитесь и едемте со мной.

– Куда и на какой предмет?

– Зачем вам это знать? Разве вам того не довольно, что сам светлейший изволил прислать за вами кабриолет с личным особы своей камердинером? Что же вы медлите?

– Мне совершенно этого недостаточно. Изъясните, зачем я понадобился князю?

– Ах, Боже мой! Ведь вы – врач. От вас, конечно, и потребуют врачевания. Но если хотите знать, то вот в чем дело. Младенец племянницы светлейшего, фрейлины Варвары Васильевны, супруги князя Сергея Федоровича Голицына, флигель-адъютанта императрицы, недомогает. Врачи объявили дитя безнадежным. Прослышав о ваших успешных врачеваниях, светлейший посылает за вами. Садитесь скорее, едемте!

– Вы видите, господин камердинер, – произнес невозмутимо полковник, указывая на толпящихся в воротах пациентов, – меня здесь ожидают многие страждущие. Кроме того, отпустив их, имею еще до вечера несколько обязательных визитов в дом к тяжело болящим. Итак, передайте князю, что сейчас прибыть к нему никак не могу.

– Эге, почтеннейший. Хоть вы и знаете свое ремесло, но раз удостоились быть позванным светлейшим, то оставьте свои уловки. Всякий знает щедрость князя Потемкина. В случае успешного лечения он вас осыплет золотом.

– Здесь много свидетелей, – холодно отвечал Гвальдо, – что я лечу и бедных, и богатых совершенно безвозмездно. Земные сокровища для меня сор и паутина. Если бы я пожелал, неиссякаемые реки золота пролились бы на меня! Кроме того, имею я обыкновение являться к вельможам мира сего только по личному их зову. Итак, если княгиня Голицына и ее светлейший дядя желают, чтобы я пользовал их болящего ребенка, пусть супруг княгини пожалует ко мне лично и пригласит меня. А засим прощайте, господин камердинер. Не имею времени для дальнейшей беседы с вами!

Говоря это, Гвальдо вошел в ворота своего дома.

Тщетно толстяк взывал к нему из кабриолета:

– Господин Гвальдо! Господин Гвальдо! Постойте! Погодите! Как же так пренебречь толиким вельможей?!

Но Гвальдо не отозвался, он ушел во двор, и пациенты толпой повалили за ним.

Камердинер Потемкина произнес несколько испанских ругательств, ударил бичом коней и покатил прочь от дома дерзкого врача.

Едва полковник Фридрих Гвальдо вступил во двор своего дома, как его окружили пациенты, прося о помощи и торопясь рассказать о своих недугах, кажется, на всех языках Европы, так как тут были лица разных национальностей пестрого населения Северной Пальмиры. Полковник, однако, на немецком языке изъяснил, что в этот день приема у него не будет, так как в настоящий момент небесная констелляция, сиречь положение звезд, не благоприятствует врачеванию. Ответ сей понимавшими по-немецки был переведен остальным и выслушан с величайшим благоговением.