Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

Окна зала распахнули в золотистый вечер. Над дубами и платанами парка метались стрижи, с реки веяло свежей водой. За детским столом загремели приготовленные Эмили и Чарли хлопушки. Над викторианскими скатертями герцогини Полины полетели конфетти. Поймав яркую гирлянду. Эмма нацепила ее на рыжие кудри.

– Они будут здесь жить, – поняла Фрида, – а не гостить, как родственники. У детей теперь британские титулы, – леди Корнелия заворочалась в пеленках. Фрида вздохнула:

– Пора ее кормить, милый. Скоро начнутся танцы, – рядом с розарием возвели шатер, – Адель обещала новые мелодии, – к столу регистратора браков ее вели Иосиф и Шмуэль.

– Отсюда меня никто не попросит удалиться, – старший брат помолчал, – хотелось бы, чтобы рядом оказался и Моше, – Иосиф отозвался:

– Я обещаю, что окажется. Птичка, ты готова, – он обернулся, – это что такое? – Полина безмятежно улыбнулась.

– Родовой кинжал, – женщина засунула клинок в букет подружки, – теперь без него не обойдется ни одна свадьба, – кинжалом Джон и Фрида разрезали торт. Адель появилась в замке с диджейской сумкой работы Сабины.

– Ребята с BBC снабдили меня модными пленками, – сказала женщина, – музыкальный центр в замке есть, а об остальном я позабочусь, – Джон поцеловал руку жены.

– Сейчас покормишь. Папа произнесет последний тост и все отправятся танцевать, – прозрачный глаз подмигнул ему, герцог поднялся.

– Дорогие мои, – Джон полюбовался улыбкой отца, – мы поздравили жениха и невесту. Я хочу выпить за нашу семью, – в бокале искрилось шампанское, – которой тысяча лет, – герцог обвел рукой зал, – дай Бог, чтобы наши потомки тоже собрались за этим столом…

Зазвенели бокалы, Джон счастливо закрыл глаза.

– Странно, – удивился он, – вкус у шампанского словно у глинтвейна, – он услышал женский голос:

– Сюда, милые. Вы устали, я велела согреть вина, – мужчина отозвался:

– Мамочка, позволь представить тебе мою жену, леди Рэйчел.

По стене серого камня вились расцветающие розы. Дом Холландов оказался хорошо укрепленным, с крышей настоящей черепицы. Завидев особняк на окраине деревни Банбери, Рахиль ахнула:

– Он словно стоит в Салерно, Париже или Лондоне, – они с мужем проехали через эти города, – у вас есть своя башня, – муж смешливо отозвался:

– Я помню, как ее пристраивали, – герцог задумался, – мне тогда было лет пять. Я болтался под ногами у каменщиков и едва не свалился вниз, – остроконечные мансарды увенчивали высокие окна особняка. Джон указал на что-то вроде веранды.

– Это солар или светлица, как говорят на Руси, а наша спальня на противоположной стороне.

Рука Рахили сжала поводья белого жеребца. Лошадей Джон купил в Салерно, где они обвенчались.

– Скажешь священнику, что ты христианка, предьявишь документ, – небрежно заметила Констанца, – и никто не задаст лишних вопросов, – золовка вскинула острый подбородок, – молитвам Джон тебя научил.

– От женщин никто и не требует знания молитв, – она презрительно поморщилась, – церковь считает нас бездушными созданиями. У вас женщины произносят благословения, а у нас они едва помнят «Отче наш», не говоря о том, что редко кто умеет читать и писать…

Золовка расхаживала по убранной гобеленами комнатами. Коричневое, почти монашеское одеяние она перетянула широким кожаным поясом. Из-под белого платка виднелась прядь рыжих волос.

– Локоны у нее словно палые листья, – поняла Рахиль, – а глаза как каштаны.

На поясе звенело тяжелое кольцо с ключами. Рахиль поняла, что благородная дама Констанца ди Амальфи, урожденная Холланд, мало интересуется хозяйством. Сестра Джона и ее муж жили во дворце герцога Рожера ди Борса.

– Герцогиня Адель ждет ребенка, – объяснила Констанца, – теперь она меня никуда не отпустит. Она долго пыталась зачать. Ей идет пятый десяток, у нее родилось пятеро детей. Мои снадобья сработали, – золовка подмигнула Констанце, – но тебе они ни к чему, тебе всего шестнадцать…

Ключи золовки открывали резные сундуки с травами и снадобьями, расставленные вдоль стен строгого покоя. За крепкой деревянной дверью таилась лаборатория, как ее называла Констанца.

– Я пишу научные трактаты, – она показала девушке колбы и переносной очаг, – частным образом преподаю студентам и ставлю химические опыты. Открыто обучать я не могу, – карие глаза гневно заблестели, – это еще одна косность.

Хозяйством в доме ведал добродушный рыцарь Бруно. Муж Констанцы откровенно смотрел ей в рот.