Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– Уже не серчаешь ли ты на меня, Елена Васильевна, что отвлеклась ненадолго на мысли иные, не служебные? – Княжна чуть помедлила, ожидая ответа, не дождалась, но все равно продолжила: – Однако же поверь, государыня, даже в отдыхе о долге своем я не забываю. Так вина нового фряжского, что тебе так понравилось, мне еще бочонок доставили, а также специально для отдыха твоего книгу заказала я еще месяц тому. Чудеснейшая «Повесть об Акире Премудром», с приключениями, мудростями и картинками, о персах и египтянах повествующая. Коли пожелаешь, Елена Васильевна, слуге я велю в покои твои сии предметы принести. Кубок вина и книга интересная перед постелью зело душу утешают и сну крепкому благоприятствуют.

Елена Васильевна презрительно хмыкнула, неспешно накалывая щечки судака на острие ножа. Однако спустя несколько мгновений вдруг с интересом приподняла голову:

– Слугу пришлешь?

– То не из лености моей, государыня, – поспешила оправдаться кравчая. – Книга тяжела, да стол для нее надобен, и вино еще. Тяжелое оно все. Для работ таких я холопа крепкого подле себя держу.

Великая княгиня промокнула губы и с любопытством глянула на Анастасию Петровну.

– А желаешь, я сама тебе перед сном почитаю? – предложила княжна.

– Приключения персов и египтян?

– Персов в Египте, – уточнила кравчая.

– Интересная, должно быть, история, – заколебалась государыня и махнула рукой: – А ладно, побалуюсь! Распорядись, пусть слуги все потребное в опочивальню доставят. Перед сном сказку послушать забавно получится.

Княжна согласно поклонилась.

Остаток дня государыня посвятила выслушиванию жалобщиков, сетующих на Кирилло-Белозерскую обитель, что отнимала у крестьян ловы на Шексне, присылая целые бригады насельников, не пускающих местных жителей к собственным сетям.

– На тебя одна надежа, матушка, – кланялся седой курчавый коротышка в сереньком кафтанчике. Говорил он один, однако же пробились ко двору больше десятка обиженных. – Государю не поклониться, занят больно. Воеводы, знамо, приезжают, уезжают. Не ведают они, чья отчина по берегам значится. В приказе же Поместном у игумена везде родичи…

– Я поговорю с мужем своим, крестьянин, – пообещала Великая княгиня. – Княгиня Гончарова по просьбе моей росписи поднимет, кто тягло в годы прежние за места эти платил. Коли вы, то на обитель штраф наложен будет.

– Благодарю, матушка, век за тебя бога будем молить, – попятились просители.

Юная государыня милостиво улыбнулась…

Вот она, власть настоящая! От нее, Елены, зависело, вернется ли достаток в дома этих жалких смердов или по миру они с сумой отправятся. Их судьба, их жизнь. От мановения ее тонкого белого пальчика…

– На обитель Белозерскую часто жалуются, – поведала упитанная и рябая пошехонская княгиня, даже ко двору приходящая в сарафане из домотканого полотна и в набивных платках. – Ей на пару дней лов кто из бояр пожалует за-ради поминок али крестин, они же зараз навечно сесть норовят! Между тем с обители тягла нет никакого, смерды же по возку в месяц с каждого лова оброк привозят. Казне убыток от самовольства монашеского, боярам убыток…

Похоже, убыток главный причинялся все же не казне, а небогатому поместью Гончаровых. Потому-то княгиня и смогла просителей аж в самый Кремль провести, к ногам государыни.

– Пусть подьячий приказа Поместного выписку по ловам сим сделает, – распорядилась Елена Васильевна. – И за каждый захват незаконный по рублю штрафа на обитель наложит. Дабы впредь неповадно было казну разорять.

Ей нравилось решать, судить, приказывать. Нравилось ощущать, как каждое слово ее приводит в движение десятки, сотни людей, направляет их планы, помыслы. Нравилось чувствовать себя правительницей. Жаль, не так часто сие удавалось. На Руси во первую голову с бедами всеми обращались к мужчинам. И токмо если к Великому князю и свите его достучаться не удавалось, иногда вспоминали, что есть еще и государыня…

– Хватит на сегодня! – поднялась со своего кресла Елена. – Притомилась я! В опочивальню ведите…

Свита засуетилась, выстраиваясь по сторонам от госпожи, семеня от нее справа и слева. Кто-то забежал вперед, распахнул перед ней двери в покои, затем в опочивальню. Тут же склонились в поклоне находящаяся здесь кравчая и здоровенный детина в серой полотняной рубахе, с красной веревкой на поясе вместо ремня.

Государыня посмотрела на свою просторную, две на две сажени, постель, над которой на толстых столбах возвышался балдахин, на обитые сатином стены, плотный пол из мореного дуба, застеленный мягкими войлочными дорожками, стол с кувшином, толстой книгой и кубком и недовольно поморщилась: