Анатолий Коридоров - Планета Крампус. Роман

– Дезертиры, убийцы, бандиты, – дал короткое объяснение капитану Нестеренко выбирающийся из вагона лейтенант. – А ведь я знал, что они матерые преступники, но понадеялся… Эх!

«И перед девушкой теперь олухом выгляжу, – с неприятным осадком в душе подумал Одареев. – Обнадежил человека – не уйдут от справедливого наказания… А вот и ушли. И по моей вине».

Лейтенант повернулся к Алексею и предложил:

– Надо бы парня здесь похоронить. Выбрать подходящее место.

– Кстати, товарищ лейтенант, – напомнил Алексей, – у нас же еще девушка убитая.

– Верно ведь, – согласился лейтенант. – Надо с майором согласовать этот вопрос и похоронить обоих.

– Понял, товарищ лейтенант, – козырнул Алексей. – Сейчас организую.

Скоро церемония похорон бойца Николая Карташова и медсестры Ани Ивановой была завершена. Ирина Игнатьева, постояв над могилами погибших, покинула их с тяжелыми мыслями. По поводу их гибели она глубоко скорбела. И в то же время, все более утверждалась в мысли, что кровавых преступников необходимо как можно скорее уничтожить. И это ей надо сделать, не полагаясь ни на кого, чтобы точно видеть и твердо знать, что их больше нет на этой земле и они больше никому не принесут смертельного вреда. В этом она здесь поклялась себе самой.

Лейтенант Одареев заскочил в вагон, когда поезд только-только тронулся. Алексей, выждав, пока лейтенант освоится, разместится, да и просто расслабится, доложил, что четверых бойцов он направил к майору Гаврилову.

– Вагон горелый починить насколько возможно. Ну и просто… мужские руки там лишними не будут, – закончил доклад Алексей.

– Молодец, младший сержант, – похвалил его лейтенант. – Все сделал правильно.

Поезд катился как прежде, ровно постукивая колесами на стыках. Вагон слегка покачивало, что-то где-то поскрипывало, постукивало… И эти шумы ничуть не раздражали. А напротив, создавали некоторый уют, такую атмосферу, от которой у пассажиров воцаряются покой и умиротворение.

День прошел незаметно в заботах и хлопотах. Утомленное за день солнце, очертив свой круг по небосводу, неуклонно опускалось к горизонту. Трепетный ветерок, проникающий в створ дверей и в щели вагона, взамен дневного зноя приносил мягкую вечернюю прохладу. Поезд шел вперед. Поезд приближался к фронту.

Огрызком химического карандаша записал в своей уже изрядно потрепанной тетрадке Алексей.

В санитарной части поезда, в пассажирских вагонах, приспособленных для перевозки раненых, медперсонал был обременен своими заботами. Здесь покоя и умиротворения не было.

Майор Гаврилов с Людмилой Санной сидели в купе и обсуждали детали и подробности минувшего дня.

– А я за вас так переживал, – слегка хмельным голоском признавался старшей операционной сестре майор. – Жалко Анечку… Ух, как жалко! И солдатика того, которого похоронили… Такого молодого… Давайте помянем их. Еще раз, Людмила Санна. Я вас прошу.

Майор наполнил мензурку Людмилы Александровны разведенным спиртом.

– Царство им небесное. И наша любовь. И наша им вечная память…. Пьем, Людмила Санна, не чокаясь…

Людмила Александровна и слушала майора Гаврилова, и не слышала. Она хоть и сидела рядом с ним, но мысли ее были далеко.

– Господи, да как же я матери-то ее… – и Людмила Александ ровна заливалась слезами. Вытирала глаза и нос платком, шумно сморкалась.

– А давай помянем нашего светлого человечка… Ведь так-к-кая молодая! Так-к-кая она у нас была… И паренек… молодюстенький. Ведь такая бы пара оказалась! Ведь могла бы быть пара, Людмила Санна?

И майор Гаврилов, находя уважительный повод и подходящий предлог, не мог себе отказать в удовольствии принять лишнюю рюмку.

В третьем с головы поезда вагоне, что поврежден был при немецком налете, бойцы, которых направил сюда Алексей, выполняли поручения и просьбы начальства и сотрудников санитарного поезда.

– Надо решить главную задачу, – преградить доступ встречного ветра и дыма от паровоза в окна. А как? – рассуждал Махота. – Да хоть одеялами, хоть матрасами надо затыкать. Лишь бы не дуло. Ничего другого я больше здесь не вижу.