Серж Арденн - Анжуйцы

Раздосадованный, столь негостеприимным приёмом горожан, путник, приблизился к воротам постоялого двора «Вольный мельник», где сошел с лошади без помощи слуги или конюха, которые поддержали бы стремя приезжего. Внимание д’Артаньяна привлекли голоса, доносящиеся из окна во втором этаже, где гасконец заметил напыщенного дворянина, среднего роста и важного вида. Этот надутый вельможа, с лицом надменным и неприветливым, что-то говорил двум спутникам, которые, казалось, внимательно слушали его. Все трое, поглядывая на гасконца, заливались громким смехом. Д’Артаньян прежде всего пожелал рассмотреть физиономию наглеца, позволившего себе издеваться над ним. Он вперил гордый взгляд в незнакомца. Его взору предстал человек лет тридцати пяти, с самодовольными ухватками и изысканными манерами.

– Эй, сударь! Вы! Да вы, прячущийся за этим ставнем! Соблаговолите сказать, над, чем вы смеётесь, и мы посмеемся вместе!

Мужчина глянул на провинциала и с пренебрежением произнёс:

– Я не с вами разговариваю, милостивый государь.

– Но я разговариваю с вами!

Воскликнул юноша, желая вложить в реплику всё накопившееся за время пути недовольство.

– Вы, наверняка смеётесь надо мной? !

– Смеюсь я, сударь, лишь тогда, когда пожелаю, и над тем, над кем пожелаю, и не сомневаюсь, что сохраню за собой это право.

– А я, не позволю вам смеяться, когда я этого не желаю!

– Да он, очевидно, сумасшедший.

Заискивающе произнес один из спутников важного господина.

– …не стоит обращать на него внимания, господин де Ла Тур.

– Вы правы, Лепелетье. Пусть подадут мою карету.

Исполненный величавой надменности, лениво, вымолвил пышный вельможа. С этими словами все трое удалились от окна. Д’Артаньян расслышав лишь последнюю фразу увидел как ко входу в «Вольный мельник», погрохатывая на ухабах, подъехала изящная карета. Дворянин, так ему не понравившийся, не заставил себя долго ждать. Он вышел на залитый солнцем двор в сопровождении все тех же двух спутников. Гасконец, преисполненный решимости, быстрым шагом, направился к незнакомцу и его свите, воскликнув на ходу.

– Ну, что ж месье 1, теперь вам не отвертеться. Вы вынуждены будете дать мне удовлетворение!

Д’Артаньян, приблизившись к противнику и его свите, принял горделивую стойку, с напускной уверенностью, недвусмысленно взявшись за эфес собственной шпаги. Знатный приезжий медленно перевел взгляд на гасконца. Казалось, он не сразу понял, что это к нему обращены столь странные упреки. Затем, когда у него уже не могло оставаться сомнений, брови его поползли вверх и он после продолжительной паузы, ответил тоном, непередаваемой иронии и надменности.

– Вот досада! И какая находка для Его Величества, который всюду ищет храбрецов, чтобы пополнить ряды своей гвардии.

Он еще не закончил, как д’Артаньян бесцеремонно прервал его, выхватив шпагу.

– Мне нет никакой охоты торчать в этом городишке целую вечность. Давайте поскорее уладим наше дело!

– Черт бы побрал этих гасконцев! Ведь он не уймется, если ему не задать трепки! Флери, голубчик, объясните этому юному выскочке, что торопиться в ад ему ещё рановато. Лет пятьдесят мог бы обождать. Но, принимая во внимание, эдакое гасконское бахвальство, мне отчего-то кажется, что его примут там значительно раньше.

Д’Артаньяна возмутила эта смесь наглости, изысканности, учтивости и призрения. Он хотел было, что-то ответить, но к нему подошел один из спутников вельможи, и дружелюбно, что окончательно сбило с толку гасконца, произнес:

– Не волнуйтесь, месье, мы сейчас всё уладим.

Подошедший был высокого роста, его длинные, светлые волосы, аккуратно зачесанные назад, ниспадали на плечи, а голубые, ангельские глаза излучали доброжелательность. Д’Артаньян пришел в полное замешательство от такого поворота событий. То, что он увидел и начал осознавать, не укладывалось у него в голове, и шло вразрез с его представлением о том, как улаживаются подобные дела. Он удивленно, с растерянностью наблюдал за тем как родовитый аристократ, с другим своим спутником, сухопарым мужчиной, с приглаженными и зачесанными за уши редкими волосами, которого называли Лепелетье, садиться в карету.

– Эй! Эй, месье! Куда же вы! Что за чертовщина!

Экипаж тронулся с места, и исчез за воротами «Вольного мельника».

– Вы трус, месье! Трус и негодяй!

В отчаянии кричал юноша, глядя в след удалившейся карете. Вдруг за его спиной послышался голос, столь мягкий и успокаивающий, что гасконец не сразу понял, к кому обращены сии слова: