Серж Арденн - Анжуйцы

Граф взглянул на Констана с таким простодушием, будто разговор шел о предстоящем свидании с его захворавшей тетушкой, которой следует передать баночку сливового варенья.

– Вам всё понятно, сержант?

– Определенно

Шевалье кивнул и поднялся.

– Тогда отправляйтесь. И вот ещё, что,. запомните имя – барон д’Эстерне. Это человек, которого освободил де Жермонтас, не знаю, что между ними общего, но вам не лишне принять сие к сведению. Барон очень опасен, и с ним так же не следует церемониться, хотя его то, как раз, хотелось бы видеть в Париже, непременно живым и в кандалах.

Граф с надеждой взглянул на де Самойля.

– Мне хочется верить, что ваши друзья не из пугливых. И я очень надеюсь.

В голосе Рошфора послышались нотки угрозы.

– …что они, окажутся верными слугами Его Величества.

1 (прим. авт.) – Дворец Пале-Кардинать построен в 1629 году.

ГЛАВА 5 «Господин де Тревиль»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

На улице Старой Голубятни, что тянется от Сен-Жерменской ярмарки к небольшой приходской церквушке Сен-Сюльпис 1, находящейся под управлением соседнего аббатства Сен-Жермен-де-Пре, располагается роскошный особняк, выпятивший, во всей красе, свой великолепный фасад с прорубленной в каменном чреве аркой и массивными воротами. Этот помпезный отель, по праву, считается одним из самых роскошных зданий Сен-Жерменского предместья. И если об этом могут спорить, люди, разбирающиеся в архитектуре, то нам лишь остается добавить очевидное -могущество и влиятельность хозяина особняка, являлась непререкаемой.

Сегодня, в прекрасный солнечный денек, с самого раннего утра, к распахнутым воротам, великолепного здания, тянулось множество всякого люда. Пешие и конные, в каретах и портшезах 2, приглашенные и нежданные, спешили в особняк посетители. Оставив экипажи с возницами и лакеями на улице, чем затрудняли проезд, они, миновав длинную, мрачноватую арку, оказывались в довольно просторном, прямоугольном дворе, кишащем напыщенными и важными мушкетерами Его Величества. Облаченные в голубые плащи, с золотыми крестами, блистательные кавалеры сновали по двору, вооруженные до зубов и готовые к любым неожиданностям, высокомерно и подозрительно оглядывая всех и каждого, кто, преодолев арку, оказывался в вымощенном серым камнем дворе. Просители разного достоинства и рангов устремлялись к широкой лестнице, что вела в просторную приемную, где важные лакеи, в шитых золотом ливреях, пытались выяснить цель визита, того или иного просителя, рассаживая гостей на длинных, расставленных вдоль стен скамьях и записывая в толстую книгу. Гулом и топотом наполнялся особняк в дни, когда устраивал подобные приёмы, его хозяин – капитан королевских мушкетеров, великолепный, граф де Тревиль.

В залитом утренним солнцем кабинете, на стенах которого гордо красовались полотнища французского королевства и мушкетерской роты, за покрытым зеленым сукном столом, восседал сам капитан, Его Сиятельство граф де Тревиль – бедный гасконец, вытащивший счастливый билет. Этот «билет» позволил простолюдину, сыну торговца из Олорона, Арно-Жану Дю Пейре, превратиться в знатного графа де Тревиль, дослужившегося до наипрестижнейшего военного чина королевства. Впрочем, путь будущего капитана мушкетеров не был ровной и прямой дорожкой, усеянной лепестками роз, приведшей его на вершину славы и могущества. Несомненно, де Тревиль заслужил, даже скорее выстрадал, этот чин во множестве жарких сражений, как на полях брани, так и в коридорах власти. Его личные качества никогда не позволяли усомниться высокопоставленных особ, в том числе и царствующих, в верности и бесхитростности этого отважного гасконца. Один из его командиров упомянул о дю Пейре, после осады Монтобана, в разговоре с маршалом Басомпьром, следующим образом: – «…он то, что нужно, он из породы неприметных и это лучшее, что я могу в нём отметить». Это заблуждение и поспособствовало хитроумному и расчетливому гасконцу так стремительно подняться по карьерной лестнице, не щадя конкурентов и выказывая невиданную преданность и бескорыстие к людям способным решать его судьбу. Тревиль не был, невзирая на некоторую прямолинейность, присущую как гасконцам, так и военным, человеком готовым разделить с покровителем, в случае опалы, плачевную судьбу. Он без колебаний и зазрений совести переходил на сторону победителя, что выдавало в нем ловкого царедворца. «Человек, не наделенный талантом предугадывать, а затем и принимать выгодную, для себя, сторону, ни за что не прижился бы при Королевском Дворе», – как то отозвалась о де Тревиле Мария Медичи в разговоре с герцогом д'Эперноном. Именно этот, наиважнейший, по мнению вдовствующей, королевы, талант, всё больше заставлял капитана остыть к королю Людовику, и переметнуться, разумеется, тайно, на сторону королевы Анны. Анны Австрийской, за которой, по мнению гасконца, была сила, в лице, во-первых, её венценосного брата Филиппа IV испанского Габсбурга, во-вторых, родственника из Габсбургской династии, великого императора Фердинанда 3, и, конечно же, могущественной «испанской партии» при французском Дворе, включавшей в свои ряды, самых знатных и влиятельных особ королевства.