Анатолий Демин - Истории каменного века. Художественно-литературная реконструкция рождения древнейших изобретений

Трапеза ещё продолжалась, а Гудой вдруг перестал есть и замер, глядя неморгающими глазами в одну точку. «Эй, ты чего?» – испугался за брата Вышата.

Наконец Гудой, вздрогнув, посмотрел на Вышату и изрёк:

– Слушай, брат, а что, если топор закрепить не так, как обычно, а поперёк рукоятки?

– Это как же?

– А вот так!

И с этими словами Гудой взял один из припасённых топоров, перерезал ножом ремень-перевязь, которым топор крепится к топорищу, взял новую перевязь и стал крепить к топорищу топор так, что лезвие топора стало располагаться не вдоль топорища, а поперёк его. Сделав последний оборот перевязью вокруг рукоятки и закрепив её особым узлом, Гудой со словами: «Вот и всё», подошёл к будущей долблёнке-однодерёвке, опустил свой переиначенный топор в дупло, до его ещё не глубокого, неровно изрезанного донца, и, поначалу как-то робко, приноравливаясь к непривычному новому инструменту, но чуть погодя уверенно и ловко, стал делать то, что плохо получалось раньше. «Ну-ка, подойди, посмотри». – Позвал старшего брата младший.

Вышата, не торопясь, дожевал остаток вяленого мяса с кусочком хлеба, сделал несколько глотков холодной родниковой водицы из кожаного бурдючка, встал, стряхнул с себя широкой ладонью приставшие хлебные крошки, подошёл к Гудою, остановился рядом и стал рассматривать, что у него получается. А получалось вот что: после каждого короткого взмаха и удара этим новым топором его лезвие, проходя плашмя вдоль донца, врезалось в древесину, подрезало и отрывало тонкую, но довольно крупную щепу, оставляя за собой ровную и гладкую поверхность. Одним словом, получалась отёска, какую можно делать обычным топором, но только в доступных местах. «Ну, что, брат, ты молодец – толково придумал! С таким поперечным топором теперь тесать-выдалбливать будет много сподручнее, а коли так, давай назовём его “тесло”».

Теперь дело у братьев пошло куда быстрее, и до сумерек дупло было готово уже более чем на треть.

…Через два дня, когда работа была уже близка к своему завершению, Вышате пришла в голову мысль, которой он сразу же поделился с напарником:

– Вот я о чём подумал, брат. Делаем мы с тобой однодерёвку-долблёнку, так? Это ведь не плот! Значит, должны у неё иметься передок с задком. А коли так, то ведь должны они различаться. Что скажешь?

Гудой запустил пальцы обеих рук в густые, цвета воронова крыла, волосы на лобастой голове и по своей привычке, взъерошив их, после небольшой паузы ответил:

– Что скажешь? Ты, Вышата, как всегда, зришь в корень! Должны быть и передок, и задок – это верно! А насчёт различья мыслю, что это просто: тот конец, коим наша долблёнка будет двигаться вперёд, стало быть, передок, закосить надобно так, чтобы не тупо в воду врезался, а плавно в неё входил. Ну а другой конец, стало быть, задок, пущай как есть останется, как бы родительский унаследует от бревна. А ещё, брат, вот чего я надумал: донце-то у нашей долблёнки получилось толстовато к серёдке. А чтобы не была она слишком вёрткой на воде надо сделать ровный протёс вдоль всего дна снаружи. Согласен?

– Согласен! Это все твои мысли, брат?

– Все.

– Ну, коли так, то и ладно! Давай завершать.

– Давай.

Закончив работу, братья решили сразу же свою однодерёвку-долблёнку испытать. Подняв её на руки, они обнаружили, что она гораздо легче бревна, из которого была сделана. Они без труда занесли долблёнку в реку, опустили на воду и уселись в неё сами. Долблёнка сначала довольно сильно кренилась из стороны в сторону, затем успокоилась и лишь слегка покачивалась на плавной волне, поднятой самими братьями, которые в этот момент глядели друг на друга и, довольные собой, улыбались. Посидев так немного, Гудой посерьёзнел лицом и спросил:

– Мы, конечно, с тобой молодцы, а как долблёнку двигать-то будем? Может, шест принести?

– Скажешь тоже. Какой шест? Мы для чего всё дело-то затевали? Чтоб без шеста плавать!

– Ну и как же?

– Пока я и сам в толк не возьму – как. Погоди-ка, погоди, Гудой. А вот ведь, чтоб плот двигать вперёд, что мы шестом-то делаем? Упираемся им в дно и как бы отталкиваем дно шестом назад, так?

– Ну, так! Только опять к чему ты клонишь, не смекаю я. Шеста же нам не надобно!

– А вот к чему, брат. Ежели мы не можем отталкиваться от дна, то давай попробуем оттолкнуться от воды.

– Чем же мы будем отталкиваться?

Вышата хитро посмотрел на брата, сморщил, улыбнувшись, нос и сказал: «Да вот этим».

Старший поднял ладони и покрутил ими перед лицом Гудоя, затем развёл руки в стороны и, опустив ладони в воду, стал ими отталкивать воду себе за спину к задку долблёнки, которая сначала медленно, потом чуть быстрее поплыла вперёд. «Давай, брат, делай, как я», – сказал Вышата. Гудой также стал ладонями отталкивать воду себе за спину, и долблёнка-однодерёвка, почему-то остановилась. Братья переглянулись, всё поняли и рассмеялись молодецким гоготом. Отсмеявшись вволю, Гудой осторожно, так, чтоб не опрокинуться, развернулся спиной к Вышате, и братья продолжили своё первое плавание на сделанном ими судёнышке, проталкивая воду к его задку одновременно, в четыре ладони. Дойдя до середины реки, решили возвращаться, и тут им в головы неожиданно пришла догадка, что для поворота надо продолжать грести ладонями только с одной стороны. Благополучно завершив испытание, братья вытащили лодку на берег и отправились уведомить старейшин рода о том, что ими было задумано и сделано.