Анатолий Демин - Истории каменного века. Художественно-литературная реконструкция рождения древнейших изобретений

Спустившись с липы, бортник удобно уселся у её комля, опершись на ствол спиной, и пристально стал разглядывать-рассматривать дивное гнездо, поднося его совсем близко к глазам, вертя его туда и сюда. При этом он, покачивая из стороны в сторону головой, не переставал выражать своё восхищение, изрекая восклицания: «Вот это да! Скажи на милость! Ну и ну! Вот так птичка-невеличка!» Что же такого чудесного увидел Юрок? Да, устройство гнезда неизвестной Юрку птахи – редкой гостьи в здешних краях, – действительно было ни с чем не сравнимо. Прежде всего оно показалось Юрку похожим на его родную борть: в гнезде тоже был леток, только не сбоку, а снизу. Особенно же изумили затейливые стенки гнезда из сонмища травинок и соломинок, огибающих друг друга и снизу, и сверху, и вдоль, и поперёк, и так, и сяк, и по-всякому.

Сидит, стало быть, наш бортного дела умелец под липой, всматривается пытливым взором в премудро устроенный птичий домик, а в голове уж вспорхнула мысль, словно та незнакомая птаха со своего гнезда: «А хорошо бы наловчиться, пусть бы и не совсем так, как птица эта, а хотя бы сходно…» Здесь остановилась мысль, будто споткнулась, требуя новых слов. А вместо этих небывалых слов в голове почему-то роились старые привычные: пчела, птица, леток, солома, травинки. И как-то само собой вдруг возникли эти недостающие слова, произнесённые, наверное, в знак своего рождения, вслух «ПЛЕСТИ ПЛЕТЁНКИ», и потекла дальше беспрепятственно Юркова мысль. ПЛЕСТИ ПЛЕТЁНКИ разные: из соломы ли, из травы ли, а может, даже из тонких гибких веток для людской пользы.

Однако пора уже было возвращаться к матушке, захватив с собой свой маленький, но замечательный трофей, Юрок упругой и резвой трусцой поспешил в сторону селения. Пробегая, как всегда, по дороге к дому вдоль пологого овражка, он обратил вниманье на заросли ивняка, спускавшиеся неширокой полосой с пригорка до самого овражного дна. Конечно, они, считай, каждый день попадались ему на глаза, но раньше бортник не придавал им никакого значенья. Нынче же заросли эти открылись ему неведомой доныне стороной. Острый взгляд бортника зацепился за молодые тонкие побеги. Выхватив из-за пояса нож, Юрок быстро нарезал их столько, сколько мог удержать в охапке, и продолжил прерванный путь.

Дома же, повечерив вдвоём с матушкой и поблагодарив за еду богов, Юрок, выйдя из хижины, подошёл к охапке принесённых из лесу ивовых побегов, посмотрел на них. Потом присел на корточки рядом и стал раздумчиво укладывать зеленовато-бурые прутья на траву. Десяток первых, из тех, что немного толще, положил прямо перед собой с промежутком промеж них в ладонь, другие, которые тоньше, он стал один за другим продёргивать-протаскивать поперёк первых, огибая их то сверху, то снизу точно так, как делала это давешняя дивная птичка с травинками. Словом, начал Юрок плести свою первую плетёнку. А как сплёл, позвал матушку похвастать: «Глянь-ка, мама, – говорит, – чего я тут сотворил. Может, на что и сгодится?»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Зевом в эпоху каменного века называлось достаточно большое отверстие в пещере, через которое можно было легко входить в пещеру и выходить из неё в отличие от лаза, через который возможно было только пролезть.

Мездра – остатки жира, мышечной и соединительной тканей на внутренней стороне шкуры животного.

Люди каменного века, в течение длительного периода жившие в пещерах, со временем научились строить различного рода жилища, начиная с шалашей из веток и травы, простейших землянок, когда устраивалась только кровля над подходящим естественным углублением в земле. Постепенно жилища усложнялись и совершенствовались. В их конструкциях люди стали широко использовать камни, глину для скрепления камней, стволы деревьев, а позже и доски – после того, как научились их делать, раскалывая брёвна клиньями.

К началу эпохи позднего каменного века (неолита), когда, как считается, были изобретены прядение и ткачество, человек в течение многих тысячелетий придумал и довёл до совершенства доступные ему по тем временам технологии выделки шкур и кожи, из которых изготавливалась разнообразная одежда, остававшаяся практически ничем не заменимой вплоть до появления тканей. Для зимней одежды выделывалась шкура, и на ней оставался мех, для летней – мех перед выделкой срезался ножами. Срезанный мех в этом случае называли шерстью и за ненадобностью выбрасывали. Сам же процесс изготовления одежды осуществлялся методом ШИТЬЯ с использованием ШИЛА. Кстати, интересно заметить, что отглагольное существительное ШИЛО, означающее и в современном русском языке простейший инструмент, предназначенный для прокалывания отверстий, ассоциируется не со швейным делом, где требуется игла, а с обувным ремеслом, точнее, с ручной починкой обуви, где зачастую без шила ещё не обойтись. Из последнего замечания логично сделать следующие любопытные выводы: слова «шило» и «шить» в русском языке появились задолго до неолита, русский язык, вполне вероятно, по возрасту – один из древнейших языков на планете.