Эдуард Филатьев - Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы

– Да… Передайте, Конрад, Её Величеству!

– Хорошо.

– Её Величеству! – повторил Охотников и через паузу добавил. – Там ещё записка… Фрейлине Наталье.

– Наталье? Кто это?

– Наталья Загряжская… Передайте, Конрад!

– Хорошо, хорошо! Вам нужно спать, Алексей!

Охотников покорно закрыл глаза и забылся.

В своём кабинете Великий Князь Константин распекал генерала Уварова.

– Вы же прекрасно знаете, господин Уваров, что в мире происходит! С Турцией всё время воюем!

– Точно так, Ваше Высочество!

– В Европе неспокойно. Этот узурпатор, того и глядишь, двинет свои полки…

– Ляжем костьми, Ваше Высочество! Если надо, за родину постоим!

– Вот и я о том же – если надо! А наши славные гвардейцы без всякой надобности – когда совсем НЕ НАДО! – устраивают кровавые поединки. И где? На улицах города! Посреди мирно гуляющей публики!

– Поединки? Да ещё кровавые? – удивлённо встрепенулся Уваров. – Виноват, не слыхал, Ваше Величество!

– Вот тебе раз! А ваш штабс-ротмистр?

– Охотников? У него воспаление. Есть рапорт лекаря.

– Фёдор Петрович! – укоризненно произнёс Великий Князь. – Вам ли с вашими заслугами, боевыми наградами и с таким солидным опытом жизни верить лукавым эскулапам?

– Рапорт лейб-медик Стофреген подписал! Как же не верить, Ваше Высочество?

– Доверяй, но проверяй, Уваров! У них весь род буйный!

– У кого? – не понял генерал.

– У Охотников этих. Дуэлянт на дуэлянте сидит и дуэлянтом погоняет! Вспомните братца его, конногвардейца!

– Петра Охотникова?

– Его самого! Где жизнь окончил? На дуэли! В двадцать шесть лет!

– Пять лет уж как нет! – вздохнул Уваров и перекрестился.

– Теперь вот младший брат на ту же стезю ступил!

– Я распоряжусь, чтоб проверили.

Константин покачал головой:

– Лично, лично, Фёдор Петрович! Освидетельствуйте и доложите!

Лейб-медик Его Величества Джон-Самуэль Роджерсон, достав из шкафа увесистый фолиант Британского медицинского справочника, начал искать нужное ему место, когда дверь отворилась, и в комнату вошла Амелия Баденская.

– Роджерсон! – позвала она.

Доктор оторвался от книги:

– Я к вашим услугам, принцесса!

– Мне нужен совет.

– Садитесь, прошу вас!

Амелия села.

– Вы, надеюсь, слышали об этом ужасном происшествии?

– Ранение кавалергарда?

– Да.

– Конрад мне рассказывал. Случай серьёзный. И весьма.

– Раненый написал письмо. Моей сестре. И я не знаю, надо ли передавать его. И вообще сообщать императрице о случившемся.

– Ни в коем случае! Последствия могут быть самые печальные!

– Советуете подождать?

– Настоятельно рекомендую! Вот разрешится от бремени, окрепнет, а там, глядишь, и раненый встанет на ноги.

– Нет, он не встанет, не встанет! Он сам об этом пишет! – горестно вздохнув, проговорила фрейлина Наталья Загряжская и, закрыв лицо руками, зарыдала.

– Об этом судить не нам и не ему! – уверенным тоном заявила её тётушка Наталья Кирилловна Загряжская. – Я поговорю с Конрадом! А тебе, моя милая, вредно впадать в печаль! Прекрати сейчас же!

Наталья отняла руки от лица и вытерла слёзы.

– Ты не только о себе должна теперь думать! – напомнила тётушка.

– Но ведь он же…! – Наталья развернула зажатую в кулаке записку. – Прощения просит… И прощается!.. Навсегда…

– На всё воля божья! – смиренно произнесла Наталья Кирилловна и перекрестилась. – Все под ним ходим. И пути Господни неисповедимы.

– А как же я? – и молодая Наталья вновь приготовилась заплакать.

– Девочка моя, я же просила! – строго сказала старая Наталья.

Фрейлина попыталась улыбнуться и вытерла слёзы.

– Вы правы, тётушка! Никак не привыкну!.. Но мы-то как же? – спросила она и положила руки на живот.

– Были бы живы-здоровы! Это от небес зависит. А всё остальное – в наших руках! Женихов, моя милая, в Санкт-Петербурге – пруд пруди! И не у каждого за свадебным столом император с императрицей восседать будут!

– А у меня будут?

– Это уж моя забота, милая моя!

Прошло две с половиной недели. Рана у Охотникова всё не затягивалась. Посещавший раненого Стофреген смотрел на неё со всё большей тревогой.

27 октября штабс-ротмистр написал прошение об увольнение его в отставку по причине имеющейся в нём грудной болезни.

На следующий день в его квартире появился Уваров.

– Так! – загрохотал в прихожей рокочущий голос генерала. – Предъявите мне моего болезного штабс-ротмистра!