Heike Bonin - Ведьма

Дай мне руку! Клянусь вашей честью и блаженством.»

Он опустил пистолет и протянул правую руку.

Тревожно вздохнув, Хильдегард взяла его за руку и тихо пробормотала:

«Да, я обещаю" это вам. Клянусь честью и блаженством.»

«Благодарю вас! Ты делаешь меня счастливее и утешительнее, чем я заслуживаю. И, разумеется, молчите – против всех! Прежде всего, не позволяйте своему храброму отцу ничего замечать. Для меня это было бы ужасно! Хотя в основном -»

«Не волнуйтесь! Как я смогу запечатлеть это на моих губах!»

Теперь они двое быстро, не обменявшись несколькими равнодушными речами, пересекли Вольфсбюль и направились к Гроссахштрассе.

Они расстались в доме торговца тканями. Это было холодное и вежливое прощание со стороны Хильдегард и почти скромное прощание со стороны Лотефенда. Пока девушка решила ничего не рассказывать о брошенной лодке и пути домой с Лотефендом. Возможно, вашему отцу это показалось странным. Если это все равно всплывет позже, она найдет чем оправдать молчание. Она могла сказать, что не хотела рассказывать ему о неопределенности в Линндорфском лесу, чтобы не напугать его напрасно.

Хильдегард встретила мастера на работе. Уже темнело. Гертруда Хегрейнер была вне себя. Прекрасный суп из щавеля, его любимое блюдо, грозил выкипеть, потому что Гертруда думала, что постоянное наливание воды испортит вкус и прекрасный аромат.

«Где ты был? «Укоризненно спросила она, когда Хильдегард шла к кабинету. « Ты, его дорогая, должна была его побеспокоить. Но, конечно, он показывает меня как нищую. Это крест с учеными!»

«Не будь грубым, слишком строгий Hegreinerin! Я уже знал, что сегодня это займет немного времени, поэтому я пришел так поздно. Я был в деревне. Кроме того, он должен остановиться сейчас же. Дорогой мужчина много работает. В последнее время он тоже беспокойно спал».

Итак, она вошла.

«Перемирие! Она позвала ясным голосом. « Вечер приближается, и вы портите себе глаза. Давай, отец!»

Он отодвинул кварцевый ремешок, так как теперь он действительно едва мог видеть.

«Принесите" мне лампу, дитя! Он сказал любезно. "Осталось всего полчаса…»

«Эх, ты ешь? Воистину, тогда я, должно быть, очень неразумная дочь и бессердечная, как позорная Туллия. Нет, дорогой отец! Сначала вы едите и отдыхаете. Гертруда ждет тебя, как рысь. Если вы действительно хотите продолжить учебу – даже если вы весь день склонились над своим столом …»

Он встал, улыбаясь.

«Я был как раз в середине книги даров Сатурналий. Я хотел бы это прочитать. Знаете, в конце концов я дошел до того, что откладываю всю критику и просто придерживаюсь материала. Эти подробности древнеримской жизни всегда меня бесконечно очаровывали. Вы можете почувствовать здесь больше, чем, например, с Тацитом или Цицероном, что человечество мало изменилось за столетия… И поэтому этот последний час не был для меня особенно утомительным».

«Тем лучше! Теперь еда вам понравится! А потом делаем еще несколько шагов в саду. Ты должен уйти, отец! Мой долг – следить за твоим здоровьем. Старый Валериус Мартиалис не убегает от тебя. Разве ты не обещаешь мне?»

«Я должен! Ты, маленький деспот, был бы против кого-то другого!

[357] 4.

Доктор Густав Амвросий жил на рыночной площади. Он снял несколько комнат на втором этаже у плотника и мастера гильдии Карла Ведекинда и обставил некоторые из них своей собственной мебелью. Он не держал домработницу. Ведекинды принесли ему его первый завтрак и, если он не останется на улице, вкусный ужин. На обед он ужинал там, в «Золотом лебеде».

Это было в первую неделю июня, возможно, через восемь дней после опыта Хильдегард с Тухкрамером. Более полутора часов назад городские волынщики и Зинкенистен взорвали свой вечерний хор с каменного парапета старого Мариентурма в этом районе. Эльма Ведекинд, пятнадцатилетняя дочь плотника и мастера гильдии, стояла в средней комнате доктора Амброзиуса и аккуратно и внимательно накрывала квадратный дубовый стол. Она накинула на него белоснежное белье с синей окантовкой и теперь аккуратно положила на стол молочные булочки Glaustädter, деревенский хлеб Линндорф, копченое мясо, соль и другие аксессуары. Был также заостренный стакан из муранского стекла цвета морской волны, украшавший нож и вилку, и игристый оловянный кувшин, который только что был наполнен легким вином Глауштадт в погребе соседней ратуши.

После того, как она все тщательно разобрала, Эльма Ведекинд поспешно спустилась на первый этаж, где взяла с карниза рядом с кухней черно-синий глиняный сосуд с восхитительными ранними розами. Она отнесла этот глиняный сосуд в среднюю комнату, поставила его рядом со сверкающим оловянным кувшином и была рада видеть, как малиновые кубки и свежая зеленая листва придают аккуратно накрытому столу нечто по-настоящему праздничное.