Евгений Анташкевич - Олег

Она услышала:

– Лекаря зови… – еле-еле разобрала она слабый голос и растерялась. Обычно, при всех хворях, они помогали друг дружке, недаром ходили в лес и поля и собирали травы и коренья, а потом перетирали и держали в с у хе под матицей омшаника, подвешенные в холщовых мешочках, а ещё пчелиное молочко и много чего другого, и никогда Ганна не посылала за лекар я ми.

Свирька стояла, не зная, что делать, она растерялась.

– Лекаря… грека зови… он всё сделает…

Свирька спохватилась, выскочила из светёлки и, не замечая луж, сверкая пятками, помчалась к Тарасию, бежала и думала, только бы Тарасий был дома, у неё даже промелькнула мысль, что только что она о нём мечтала, и вот так сбылось…

Она вбежала в кузню, было пусто, но как только она остановилась, открылся полог – в проёме стоял Тарасий.

– Что, милая? – спросил он, и улыбнулся так, аж она приросла ногами, как корнями дерево, прямо к полу.

– Уж не захворал ли кто?

Свирька потеряла дар речи: Тарасий стоял без своей обычной собольей шапочки, он тряхнул к о смами, и черные блестящие змеи рассыпались у него по плечам по шитой серебром синей рубахе с яркой красной подпояской.

– Что ты молчишь, милая? Захворал?..

Свирька только затрясла головой, закивала, что мол, так и есть, но все слова застряли у неё в горле.

– Зайди, – сказал ей Тарасий и шагнул в сторону, приглашая войти в светлицу.

От всего, что только что произошло, Свирька была без головы, она ничего не понимала, и шагнула. Тарасий указал Свирьке на лавку. Свирька села и тут же вскочила, будто села на горящую головёшку.

– Садись, милая, садись, и скажи, что стряслось, вы ведь только что у меня были…

Свирька не знала с чего начать и выкрикнула:

– У ей лицо – во! – Она показала руками, какое широкое у её хозяйки лицо, но тут же поняла, что говорит не то. – Пунцовое – во! – Она опять показала руками шире своих щёк, но Тарасий уже улыбался. Сначала он внимательно и с тревогой смотрел, а теперь улыбался.

– А скажи, сегодня до того, как ко мне прийти, вы с хозяйкой что делали, особенно, когда солнце было высоко?

Свирька не поняла и уставилась на Тарасия.

– Я спрашиваю, под солнцем хозяйка делала что-то?

– Особо нет! – ответила Свирька, а сама уже начала соображать, она вспомнила, что Ганна на самом солнцепёке долго стояла и наблюдала, как огородницы выпалывали сорняки и втыкали колышки под прибитые дождями огуречные плети.

– Да, – выпалила она и рассказала.

– Кажется, я знаю, чем помочь твоей хозяйке, но мне, чтобы всё приготовить, надо задать тебе несколько вопросов.

– Задавай! – Свирька сама не заметила, что понемногу стала успокаиваться, у неё прошли мурашки на спине и в глазах, и она снова увидела Тарасия. В светёлке грека было жарко, он стал расстёгивать ворот рубахи, и Свирька увидела, что у грека волосы на груди тоже вьются кольцами, её обдало жаром.

– У вас ведь есть л е дник?

– Есть!

– А лёд ещё не весь растаял?

– У нас… круглый год держится, до самого ледостава…

– А скажи, милая, часто твоя хозяйка помогает княгине Ольге? Бывает она в княжьих палатах? Гадают, сумерничают?

– Бывает, и я бываю…

– А супруг Ганны…

– Радомысл?

– Радомысл, часто бывает у Игоря?

– Не знаю, – ответила Свирька и задумалась. Радомысл часто бывал в палатах князей, он был ближним сотским князя Олега, – как рассказывали люди, в давние времена они пришли вместе из Новгорода. – Часто!

– Вот видишь, милая, а ты говоришь, «не знаю»! Я тебе вот что скажу, ты сейчас беги домой, вели наколоть льду, только крупно, большими кусками, сведи хозяйку в баню, баню перед тем хорошо выветри, чтобы тепла не осталось и положи там хозяйку, а кругом обложи льдом, пусть полежит и жар уйдёт и пить ей давай, прохладное…

– Вино, то, что ты дал, в склянке? – простодушно спросила Свирька.

Но Тарасий продолжал, как будто не услышал:

– Она уснёт, пусть спит, потом приведи её в дом и пусть ещё попьёт и спит до утра, а сама приходи сюда, расскажешь, как хозяйка, про вино она сама всё знает, не трогай, это для княгини вино, – вставил он, – а я при нужде снадобье дам, поняла? Мне-то к вам нельзя!..

Уж как поняла Свирька, как поняла, она всё поняла, пока хозяйка хворая лежит…

Она всё сделала быстро, ей помогали и огородницы и скотницы, они перенесли хозяйку из светлицы в баню, та только водила глазами, и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Положили на полок, нанесли льду, накололи прямо на полу и сами почувствовали, как постепенно в помещении становится прохладнее. Свирька додумалась и вложила хозяйке в ладони по кусочку льда, та крепко зажала и закрыла глаза. Постепенно жар стал спадать, хозяйкино лицо бледнело, и она приходила в свой обычный вид. Даже Свирьке уже показалось, что становится холодно, и она накрыла Ганну. Ганна лежала спокойная, из её кулачков вытекали капельки талой воды, Свирька завернула в домотканину ещё кусок льда и положила Ганне на лоб и увидела, что лицо хозяйки побледнело и успокоилось, и услышала ровное дыхание. Всё происходило, как сказал грек.