Ольга Грабарь - От Шиллера до бруствера

– Почему ты не вступаешь в комсомол, Крылов? – строго спросила у Алеши после собрания Терентьева.

Алеша не растерялся, у него мгновенно сработал оборонительный рефлекс.

– Посмотрите, товарищ Терентьева, на наших комсомольцев – какие они все бледные и хилые. Целыми днями сидят на собраниях, их и на улицу не вытащишь. А я уже сдал все нормы на значок «Будь готов к труду и обороне» и организую сейчас, вместе с учителем физкультуры, секцию юных самбистов в нашей школе.

– Правда?! – ахнула Терентьева.

– Это будет первая такая секция в районе, – безапелляционно заявил Алеша.

– Ну, ты молоток, Крылов! – воскликнула слегка обалдевшая Терентьева. – Так держать!

Больше к Алеше с предложением вступить в комсомол никто не приставал. Грубые выкрики комсорга Терентьевой казались особенно неуместными по сравнению со спокойной, подчеркнуто-правильной речью большинства педагогов, с ее характерной московской интонацией. Алеша, пожалуй, впервые обратил внимание на то, как скромно, в сущности бедно, одеты школьные учителя. Многие не вылезают из темных сатиновых халатов, на других – всегда один и тот же старый, потертый костюм. Чувствовалось, что учителя подавлены происходящими событиями, хотя и стараются этого не показать.

Когда Алеша перешел в девятый класс, волна арестов несколько спала, и в школе больше не раздавался по утрам детский плач. На экраны вышел художественный фильм «Великий гражданин», в котором подробно рассказывалось о злодейском убийстве врагами народа ленинградского партийного руководителя товарища Кирова. Главный герой, в исполнении артиста Боголюбова, представал красивым, мужественным богатырем, с ослепительной, располагающей к себе улыбкой и несгибаемым характером. По замыслу режиссера Эрмлера, он олицетворял собой все лучшие черты советского человека.

В школе был организован коллективный просмотр фильма. Алеша вышел из кинотеатра с неприятным чувством неловкости от увиденного. Сюжет фильма показался ему надуманным, образ Кирова – фальшивым. Он хорошо помнил, как выглядели разного ранга партийные руководители, позировавшие в свое время отцу в мастерской. Отнюдь не киногерои! Зачастую невзрачные, тщедушные люди, но всегда с ощущением собственной значительности и вседозволенности. Многие из них недавно были объявлены врагами народа и расстреляны.

Алеша вспомнил забавный эпизод с висевшим в классной комнате портретом наркома внутренних дел Ежова, главного организатора и руководителя массовых репрессий. Ежов так ярко проявил себя в деле искоренения врагов народа, что по праву заслужил прозвище «любимый нарком».

В один прекрасный день портрет любимого наркома внезапно исчез со стены. В школе поднялся неистовый переполох. Уроки были прерваны, и все занялись поисками пропавшего портрета. Через некоторое время выяснилось, что Ежов снят с должности и арестован. Тогда бросились искать уже не портрет, а виновника происшествия. На допрос к директору были по очереди вызваны все школьные хулиганы, но найти злоумышленника так и не удалось. Лишь много позже стало известно, что портрет Ежова снял со стены сын одного из советников югославского посольства, случайно услышавший телефонный разговор отца и решивший опередить события.

Как-то раз Алеша, зайдя после уроков в учительскую за ключами от спортзала, увидел на столе беспорядочную стопку бумаг. Оказалось, что это краткие характеристики учеников, по-видимому, черновые наброски. Не без интереса Алеша прочел о себе следующее: «Крылов Алексей. Ученик средних способностей. Характер мягкий, наделен чувством юмора. Готов пойти на компромисс по мелким вопросам, но не на предательство. С выбором профессии не определился. Лишен честолюбия, и не может быстро принимать решения, поэтому вряд ли сделает карьеру».

«Что ж, в целом неплохо, – подумал Алеша. – И как только они обо всем догадались!»

Между тем, с ослаблением волны массовых арестов, жизнь в Москве оживилась. Как-то раз Алеша застал отца в мастерской беседующим с суховатым, гладко причесанным на прямой пробор немцем.

– Мой сын, Алексей, – произнес по-немецки Крылов. – А это доктор Роберт Штельцер – секретарь германского посольства. Собираюсь писать его портрет.

Доктор Штельцер улыбнулся кончиками губ. «Ничего себе, – подумал Алеша. – То ли еще будет!»

Действительно, вскоре в доме произошло важное событие – отец получил разрешение на покупку мощного немецкого радиоприемника «Telefunken», и у Алеши появилась возможность напрямую узнавать о том, что творится в мире.